Игра в бары

— Да. Я случайно сказал, что оно будет у нас за обедом. Она спросила, что это такое, и я объяснил. Тогда она заявила, что соленую треску есть невозможно, как бы ее ни приготовили, пусть даже и вы вместе с Фрицем по португальскому рецепту. — Я пожал плечами. — Ничего. Как–никак, она может оказаться убийцей. Пускай проваливает голодной перед самым обедом! Подумаешь, ну уговорил я ее на соленую треску, а теперь выставляю ни солоно хлебавши! Кто я такой? — Я встал и забрал со стола семь пятидесяток. — Ситуация, — с сожалением заметил я, — возвращает нас к исходной позиции. Поскольку деньги необходимо ей вернуть, мне ничего не удается добавить к банковскому счету, и положение с моим чеком становится точно таким, каким было в прошлую пятницу, так что выбора у меня нет. — Я шагнул к своему столу за недавно написанным чеком, взял его за верхний краешек большим и указательным пальцами и…

— Арчи! — проревел он. — Прекрати!

И даже теперь я еще не знал, каким будет решение относительно нашей постоялицы, ибо все повисло в воздухе. Но поскольку Вульфу претила мысль о том, что человек уйдет из его дома голодным, поскольку он инстинктивно желал развеять сомнения относительно съедобности соленой трески и поскольку возникла угроза уничтожения мною второго чека, нашу посетительницу так и не выдворили до обеда, а поднос, приготовленный для отправки в южную комнату, лично обследовал Вульф, прежде чем Фриц отнес его наверх. Но, если не считать приготовления и отправки подноса, ничего определенного, высказанного словами, не было. Вопрос полностью игнорировался. Мы с Вульфом, как обычно, пообедали в столовой.

Покончив с кофе и проследовав за Вульфом в кабинет, я решил первым на повестку дня поставить вопрос о мисс или миссис Икс. Но Вульф даже не заикнулся о встрече. После сытной еды, каковой она была у нас всегда, ему требовалось четыре–пять минут на то, чтобы разместиться в кресле с полным комфортом. Завершив сей труд, он открыл книгу и принялся за чтение.

Мне не на что было роптать, ибо право первого шага, без сомнения, принадлежало ему. Гостья, хотя и накормленная, по–прежнему сидела взаперти, и теперь все зависело от него. Во–первых, он мог молчанием выразить свое согласие на ее присутствие в доме, что казалось маловероятным. Во–вторых, велеть мне привести незнакомку вниз для беседы, что было ему крайне противно. В-третьих, приказать прогнать ее прочь, каковой поступок я бы совершил или не совершил. В любом случае я не собирался давать ему зацепку и, посидев пару минут, глядя на то, как он читает, направился к двери. За своей спиной я услышал его голос:

— Ты не намерен выходить?

Я повернулся и вежливо ответил:

— А почему бы и нет?

— Я имею в виду женщину, которую ты притащил сюда контрабандой. Мы условились, что после обеда ты от нее избавишься.

Он воспользовался неприкрытой ложью, поскольку подобного соглашения в помине не существовало. Вульф явно нападал, сделав первый бросок, и теперь наступила моя очередь. Судьба нашей гостьи, вероятно, решилась бы сразу и бесповоротно, если бы нас не прервали. В дверь позвонили. От того места, где я стоял, до холла было только два шага, и я их преодолел.

В сумерках я никогда не отпираю дверь прежде, чем не включу свет над крыльцом и не рассмотрю посетителя сквозь прозрачное с внутренней стороны стекло. На сей раз хватило одного взгляда. Человек был примерно вдвое старше меня. Высокий и костлявый, с квадратным выступающим вперед подбородком, под мышкой он держал портфель, а на голове его плотно сидела темно–серая шляпа. Я распахнул дверь и вежливо спросил, как он поживает. Проигнорировав мой вопрос, он заявил, что зовут его Перри Холмер и что ему срочно нужен Ниро Вульф. Обычно, когда незнакомцы являются в то время, как Вульф сидит в кабинете, я оставляю их подождать, пока не схожу за инструкциями, но сейчас, получив возможность предоставить течению мыслей Вульфа другое русло, а также предотвратить выдворение нашей гостьи до наступления темноты, я пригласил человека войти, поместил его шляпу на вешалку и проводил в кабинет.

Сперва я решил, что Вульф собирается встать и уйти, не произнеся ни единого слова. Я уже неоднократно наблюдал подобные сцены и слишком хорошо знал такой его взгляд. Однако мысль о бегстве, овладевшая им на секунду, была недостаточно сильна для того, чтобы подвигнуть на усилие оставить кресло: он остался сидеть, глядя на посетителя мрачно и возмущенно.

— Мне следует сразу сообщить, — пустился в объяснения Холмер, — что я обратился к вам, не только зная о ваших успехах и репутации, но и услышав мнение о вас Дика Вильямса. Ричарда А. Вильямса, торговца хлопком. Он говорит, что вы совершили для него настоящее чудо.

Холмер вежливо помолчал, давая Вульфу время согласиться с лестным утверждением. Вульф так и сделал, наклонив голову на целую восьмую часть дюйма.