Игра в четыре руки

А дальше предстояло подобрать кандидатуру посланца. Он должен был удовлетворять двум группам критериев. Первую выдвинул новый союзник землян. Если не вдаваться в подробности (которых все равно никто кроме «гостя» не понимал), кандидат должен быть комонсом, то есть иметь возможность, с одной стороны, подчинять себе другие разумы, а с другой — успешно противостоять попыткам вторжения в свой. Вторая относилась уже к компетенции землян и касалась биографии, области интересов, специальной подготовки (если таковая имеется) и степени лояльности «засланца». И, конечно, подростка, в чье сознание ему предстояло вселиться. То есть его самого в возрасте пятнадцати лет. Впрочем, об этом уже говорилось в одном из флешбэков, повторяться нет необходимости.

Как именно должен был произойти перенос, мой собеседник не упоминал, ссылаясь на соображения секретности, но я нисколько не сомневаюсь, что все рассказанное им — чистая правда. А с чего сомневаться, если я сам — живое, ходячее, говорящее тому подтверждение? Попаданец. Комонс.

11 ноября 1978 года

Москва, ул. Онежская.

Недобрый день.

Дома Женьку встретила бабушка — и с порога огорошила дурной новостью: отец угодил в больницу. Диабет. Вообще-то диагноз ему поставили два года назад, но вчера на работе случился обморок, вызвали «скорую», и та отца забрала. Мать сейчас у него в больнице, будет только к вечеру. Женьку встретили, обиходили, накормили обедом, и бабушка отправилась по своим делам — ей еще предстояло навестить гриппующую двоюродную Женькину сестру.

Оставшись в одиночестве, Женька немедленно полез на антресоли и вытащил чехол с дедовым подарком. Он думал об этом всю дорогу домой. Что бы там ни говорил Второй, а нападение на Бештау изрядно напугало всех троих.

И главное, как не было никакой ясности по поводу его причины, так и нет до сих пор. А вдруг таинственный злоумышленник или его подельники вздумают преследовать свои жертвы и в Москве? Нет уж, лучше заранее подготовиться к такому повороту…

На сборку ружья ушло три минуты, и на этом Женькина решимость иссякла. Он вдруг осознал, что сидит в старых, пузырящихся на коленях трениках в своей комнате, на диване, с опасной, но, похоже, бесполезной железякой в руках — и не знает, что делать дальше. Выть от тоски? Звонить в милицию и во всем сознаваться? Залезть под кровать и ждать, выставив наружу ствол?

На полное осознание собственного ничтожества ушло минут пять, а потом изнутри постучались. Второй. Женька испытал гигантское облегчение: как же надо было растеряться, чтобы забыть, что он рядом, наблюдает и готов прийти на помощь?

«И зачем тебе этот самопал?»

«Ну… я думал: мало ли что? Пусть будет под рукой».

«Или — под кроватью?» — уточнил собеседник.

«Или там. Можно еще в гардероб положить, оттуда тоже легко достать».

«И ты всерьез надеешься, что мать ничего не заметит?»

Женька опустил голову. Об этом он не подумал. Конечно, можно заявить, что он теперь сам будет убираться в своей комнате, но… мама все равно проверит. И обнаружит «контрабанду» самое большее через пять минут.

Второй прав: в комнате ружье не спрятать. Найдет, устроит дикий скандал и в итоге потребует, чтобы дед забрал подарок к себе, на Ленинский. И самое печальное, будет по-своему права.

«Да ты не расстраивайся, — попытался утешить Второй. — Проку от него все равно ноль. Из окна, что ли, отстреливаться станешь? Оружие должно быть таким, чтобы его можно было носить при себе, желательно скрытно. А с такой дурой куда пойдешь?»

Женька взвесил на руках длинный «ижак». Да, действительно… В памяти всплыли кадры виденных недавно серий «Вечного зова». Кажется, у одного из бандитов была подходящая штуковина…

«А если сделать из него обрез? — предложил он. — Отпилить ствол по цевье, приклад… Я в кино видел. Наверное, и здесь так можно?»

Второй удивленно крякнул и задумался. Впрочем, ненадолго.

«Вообще-то мысль здравая. Легкое движение ножовки — и ИЖ-18 превращается в эксклюзивную модель „Смерть председателя“ версия „лайт“, однозарядная…»

«Чего-чего? — не понял Женька. — Эксклю… Какая такая модель? Чего модель?»

«Забей. И стволы можно сделать сменные — двенадцатого калибра, для картечи, и нарезной, под люгеровский патрон. Получится одноствольный пистоль, такие были популярны во второй половине девятнадцатого века у европейских охотников…»

Второй уже говорил сам с собой, такое у него случалось.

«Нет, не выйдет… — Женька снова насупился. — Отец, когда выйдет из больницы, обязательно заметит. Что тогда?»

«Отец обязательно заметит. Что тогда?» — печально вздохнул альтер эго.

Я промолчал. Не рассказывать же, что об этом можно не беспокоиться. К сожалению. Потому что у отца развивается диабет, он не может обходиться без инъекций инсулина, поэтому к охоте больше не вернется. И оба ружья — и дедов подарок, и его собственный «Меркель» шестнадцатого калибра — так и пролежат на антресолях до самой смерти отца в декабре девяносто девятого.