«Фердинанд де Соссюр» был самым красивым кораблем комиссии. Единственным — с огромной «застекленной» террасой, выходившей в открытый космос. Расписной горшок, куда стекались сливки лингвистического общества.
Устроители конгресса явно переборщили с подсветкой; Шивон слепило глаза, когда она с трибуны пыталась разглядеть сидящих в зале представителей Галасоюза.
«Ложь не терпит света», — эта мысль ее позабавила. Но ей казалось, что даже непогрешимые гагаринцы не стали бы обличать ее сейчас, если б знали.
Когда-то, в глубокой молодости, она думала, что подтасовка фактов — самый страшный грех, который может совершить ученый.
— Исходя из вышесказанного, — заговорила она, когда на экране погасла кардиограмма звуковой демонстрации, — мы с доктором Лораном Дюпре сделали вывод, что прослеживаются явные параллели между языками кларийцев и общности динг на планете Хейе. Партия добровольцев с Земли уже готова приступить к более глубокому сравнительному исследованию. В связи с этим мы обращаемся к уважаемому Ученому совету Галактического союза с просьбой признать язык общности динг культурным достоянием Галактики и дать ему статус охраняемого научного объекта.
Представители уважаемого Совета покровительственно улыбались.
— Спасибо, — сказала Шивон, — у меня все.
На пустынную террасу неясно доносились голоса с приема — будто из бального зала, где танцуют призраки. Шивон полулежала на шезлонге, тихонько тянула ледяной «Марсианский взрыв» и через прозрачное покрытие глядела на звезды. Наверное, здесь было похоже на прогулочную палубу парохода, что ходил когда-то по земному морю. Смешно: терраса лучшего корабля комиссии построена в ностальгии по «Титанику».
— Как ты только пьешь эту гадость? — спросил Лоран. От него пахло торжеством, непривычными духами, искусственной свежестью.
— Где Серегин? — поинтересовалась Шивон.
— На своей четвертой «отвертке». Рассказывает всем, что на корабле есть ирландка, способная перепить русского. Я слышал разговоры. Они были очень хорошо настроены после твоей речи. Признание статуса — дело пары недель по нашему времени.
— Мы ничем не рискуем. Сам говорил: язык сложный. Пока они изучат, пока додумаются... Мало ли, какие могут быть гипотезы.
— Я-то понимаю, что ты сделала это не ради премий, — сказал он. Откуда-то взялась в его голосе горечь. — А другие, думаешь, поймут?
— А разве мы знаем, что это на самом деле не так? В конце концов, единственное, в чем нас могут обвинить, — это в том, что мы сделали слишком поспешные выводы. Основываясь на недостаточном материале. Но где ты в космосе возьмешь достаточно материала?
— И ты считаешь, что права, — тихо сказал Лоран. — А если они снова начнут передавать свои тайные сообщения? Уже с согласия Галасоюза? И опять будет война? Ты подумала об этом, ma chere?
— Права? — Она засмеялась. — Господи, Лоло, я даже не знаю, права ли была, что улетела с Земли. Может, надо было остаться в Ирландии. Может... А... — Она махнула рукой.
Он молчал.
— Но если у нас и есть какой-то долг, — проговорила Шивон. — Если у нас есть — долг...
Она не договорила.
Лоран убрел обратно на прием; Шивон снова осталась одна. Подобрала ноги на сиденье шезлонга. Вгляделась в темноту. Где-то там плавала ее зеленая планетка.
Как это будет?
— Siobhan Ni Leod is ainm dom, — прошептала она черному одиночеству за стеклом. — Do rugadh me san Domhan…[9]
Здесь и сейчас