Игра в Тарот

Но Еуша был непреклонен — если он пришёл в город на пейсах — никто не должен был бы иметь основания сказать, что он покинул святое место в страхе перед обличёнными им же врагами. Пусть недруги не пустили его в Храм, но он горящим укором отметит пейсах рядов с ним, в священной городской черте, нисколько не боясь ареста и преследования.

На утро разведчики доложили, что, как Еуша и говорил, у ворот они встретили человека, который набирал воду в находящимся рядом с ними источнике. Ошибиться было невозможно, так как только он набирал воду в кувшин, затем делал вокруг источника несколько кругов, опорожнял кувшин в сторонке и снова вставал в очередь. Заметив их, пристроившихся за ним без посуды, (как и было оговорено) водочерпий, зачерпнув воду, сразу отправился в глубь запутанных переулков. Идя за ним, они скоро вошли в дом, у ворот которого, водонос на минуту остановился, чтобы переменить плечо. Молчаливый хозяин, показал им потаённую дверь в конце коридора и отдал ключи.

Как только стемнело смутьяны, крадясь в тени заборов и стен домов, дабы избежать света полнолуния, направились в своё новое убежище.

Оно оказалось довольно комфортным. В нём было всё — мягкие лежаки, вода, вино, запас лепёшек, достаточно масла для светильников, чтобы без перерыва освещать эту лишённую окон, лишь с духовыми дырами под потолком, комнату. Разлёгшись на триклинии, компаньоны начали пьянствовать.

Разговор естественно зашёл о последних событиях. Захмелевшие апостолы рассуждали о том, что если бы не эти легионеры, то они бы ого-го-го…. Если бы легионеры не дали слабину, и не ушли в первый день, то они бы уже делили бы должности в синедрионе.

— И зачем они встряли, если не собирались стоять до конца? — задавали они друг другу один и тот же вопрос.

Постепенно, прилично захмелев, собравшиеся пришли к общему мнению — во всём виноваты римляне. Ведь если бы не эти легионеры, то они бы и сами давно захватили Храм. Более того, именно помощь легионеров помешала им это сделать. Ведь в первый день за ними шли толпы верующих, и если бы не легионеры, то они бы точно остались бы все на ночь в Храме, присоединившись к ним и Еуше, убеждённые его проповедью. И только присутствие этих переодетых громил и помешало им завершить свой блистательный план. Верующие просто их испугались. Они пришли поддержать Еушу, а увидев толпы огромных погромщиков вокруг него, заколебались и разошлись, после чего инициативу перехватили фарисеи с саддукеями.

— Римляне нас предали! Точно предали. Почему они не пришли во второй и третий день? Испугались! Трусы, ни на что негодные трусы. Мы одни сражались и спорили со всеми священнослужителями страны, противостояли многочисленной храмовой страже, а они побоялись и носу высунуть из своей Антониевой башни. Предатели, предатели, предатели…. Надо их проклясть. Еуша, прокляни их, заклейми, как ты умеешь. Обрушь всю мощь своих бранных слов на этих малодушных предателей! — разойдясь, кричали пьяные апостолы, осушая всё новые и новые чаши с оставленным им римлянами невероятно хорошим вином, запасы которого были столь велики, что, казалось, никогда не окончатся.

Было видно — им было очень хорошо.

— Тихо! — вдруг крикнул раздражённый и, как все на этом собрании, весьма захмелевший, Еуша. — Римляне, римляне… Да что вы без… меня? О да, я это слышал — вы бы захватили Храм, побили стражу, поделили бы высшие должности в синедрионе… Дай вам волю, вы бы весь мир перевернули. Вот так вот просто, если б только не римляне. Да что вы жрёте? Вы задумывались чьё это вино, хлеб? Вы… меня жрёте! Без меня у вас бы не было ни вот этого вина, ни вот этого хлеба. Вы не хлеб идите, вы не вино пьёте, вы мою плоть едите, мою кровь выпиваете. Это плоть моя, на, жри, причащайся — заорал он, в исступлении сунув ближайшему к нему соратнику кусок римской лепёшки прямо в раскрытый от изумления рот. — А это кровь моя, пейте — он силой придвинул к чьему-то лицу чашу с вином, отчего оно выплеснулось и залило беднягу.

Наступило молчание. Слышен был только неторопливой звон кубков. Вино и хлеб были отменные, давно религиозные реформаторы не питались так качественно.

Наконец, помрачневший Еуша прервал тягостную тишину. Сумрачным взглядом обведя присутствующих, он зловеще заявил:

— Мне доподлинно известно — один из вас сегодня предаст меня.

Изумление апостолов было настолько сильным, что многие даже подавились. Раздался лихорадочный кашель и звуки ударов по спинам. Наконец, когда собравшимся удалось более менее придти в порядок, они, испугано сипя, начали, перебивая друг друга, говорить практически одно и то же:

— Как предатель? Кто предатель? Я не предатель.

Постепенно эта новая тема полностью захватила собутыльников, все стали увлечённо искать в своей среде затаившегося предателя, вспоминая, давно уже казалось забытые, старые ссоры, ошибки, огрехи и неудачи.