Игра в Тарот

— Вопрос, который стоит перед всеми нами, это вопрос не о демократии в России. Это вопрос не о нашей судьбе. Это вопрос о судьбе демократии во всём Мире. Поражение демократии в России будет началом невиданного восстания всех затаившихся на свалке истории гадов, против прогресса и свободного развития человечества. Выйдут наружу все деструктивные, давно отвергнутые историей идеи, как по мановению волшебной палочки возродятся из небытия все давно забытые предрассудки и враги свободы, так что немецкий фашизм покажется жалкой репетицией самодеятельных актёров по сравнению с той бурей и натиском, который нам будет суждено испытать. И не факт что это нам удастся пережить. Поэтому мы должны решить судьбу мировой демократии здесь, в России, и сейчас. И мы должны понимать, что решить вопрос о победе демократии в России, это, значит, решить русский вопрос. Лишь окончательно решив русский вопрос можно решить вопрос о победе демократии. Русских слишком много. И не надо утешать себя, что они вымирают. Их всё равно ещё много. И ещё долго будет слишком много. Ещё долго их численность будет представлять угрозу. Они отвергли путь демократических реформ. Они не вписались в демократические преобразования и рынок. Они считают, что их обманули. И главную угрозу несёт русская молодёжь. У них родилась молодёжь, которая уже потеряна для нас. Их уже не увлечь, как их отцов, идеей о процветании при капитализме и надеждой на постиндустриальный рай. Они будут мстить, за своих обманутых предков. Они готовы к мести. И у нас остался только один шанс спасти демократию, сплотится вмести с органами государственной власти и окончательно покончить с этими русскими! Со всей этой мутной достоевщиной, их душой, с их чуждой нам культурой и их иррациональным мышлением. В начале реформ я предполагал, что в рынок не влезет миллионов сорок-тридцать, но время показало ошибочность этих расчётов. В рынок и демократию не вместились практически все русские. Цифра в тридцать сорок миллионов оказалось явно заниженной. В рынке и демократии нет места для подавляющего большинства быдла…

— Ведь сам всё замутил, рыжий. Окончательное решение русского вопроса, кто выдумал? Кто всё это нам подсунул? Ты, сволочь рыжая, и протащил. Без твоей подначки разве бы мы вирусы выпустили бы? Ты, рыжий, во всём виноват, Ты — воспоминания грубо прервал Пал Палыч.

— Кто же думал что китайцы придут. Думали что НАТО, американцы — сокрушённо мямлил Толик. — Какое всё ж таки быдло сволочное, против НАТОВцев стали партизанить, а китаёз без боя пустили.

— Это потому что на востоке плотность населения была маленькая. Некому было сопротивляться. Все вымерли. А на западе их ещё много после эпидемии осталось, вот они и начали партизанить. А тут ты ещё подсуропил, призвал НАТОвцам сдаваться, НАТО друг, мол, и объявил войну Китаю. Ясно, что всё оставшееся быдло на сторону китаёз после твоих заявлений сразу и переметнулось. А эти ускоглазые, не будь дураками, объявили о признание Русской Республики, и выдали им оружие по полной программе. Очень тебя быдло любит, однако, рыжий. Чего лез то? Славы захотел? Ты, ты паскуда, во всём виноват. Ты нас под этот лагерь подвёл — внушал Пал Палыч. — Хорошо ещё, что Русской Республике нас не выдали. Там бы тебя быстро чирк-чирик. Так что, Рыжий Толик, сопли отставить, волю в кулак и вперёд. Нам тут выжить надо. А я тебе помогу, плечо подставлю…

— Да как тут выжить?

— Думай, рыжий, думай. Завтра комиссия приезжает. Будут решать, что с коммуной делать. Рис то не растёт. Если не придумаешь чем китаёз соблазнить, расформируют нас.

— И что же тогда? Неужели отпустят?

— Ага, отпустят. В Русскую Республику, как не перевоспитавшихся.

Толик зябко поёжился. Как-то иметь дело с выжившими русскими ему не хотелось. Инстинктивно он всхлипнул, потрясённый этой перспективой, дохнувшей на него чем-то жутким ужасным, и прижался к мускулистой и горящей плоти Пал Палыча.

Пал Палыч, улыбнулся, крепко взял его за шею и резко притянул к себе. Шея стрельнула болью, Толик невольно застонал. Одной рукой Пал Палыч плотно прижимал голову Толика к своей груди, буквально вдавил в себя, крепко держа за побитую шею, другой же ласково лохматил его рыжую стриженную шевелюру.

— Вот и хорошо, умница. Это только с виду ты такой непреступный, холёный, яко супостат, а внутри наш человек. Свой парень. Я знал. Верил в тебя. Рад, что не ошибся. Ну, тогда нам сейчас с тобой, первым делом надо порядок в лагере навести. Надо будет утром с речью выступить. Поддержать курс лагерной администрации и лично товарища воспитателя. Время сейчас трудное, надо чтобы все знали что ты, рыжий, с нами, одобряешь, поддерживаешь.

— А как же комитет 08? Я же в нём состою? Можно сказать основной организатор и руководитель. Нельзя же так! Авторитет потеряю. С соратниками рассорюсь. Тоньше надо работать. Мне же нужно сохранять влияние на рядовых коммунаров, это в наших же интересах.