Игра Водящего

– Он не видит того, что видим мы, – объясняет Мэри. – Это место – страшная и тёмная версия того мира.

Хайд выходит с поводком и прицепляет его к ошейнику Батча. Они спускаются с крыльца и идут по дорожке мимо меня и Мэри. Хайд насвистывает мелодию Водящего, которую пробовал играть Зак, и они уходят со двора. Я в ярости, но сейчас не время мстить Хайду. Мне нужно разобраться в этом месте. Только так мы сможем спастись.

– Что значит – версия того мира? Хайд говорил про Нигде. Это оно и есть?

Мэри открывает рот, чтобы ответить, и вдруг замирает. Глаза её расширяются. Она тяжело дышит.

– Что такое? – Я осматриваюсь, опасаясь, что вернулась не-мама.

Мэри поворачивается и бежит к свалке. Я не понимаю, что случилось, но бегу следом, огибая кучи ржавого барахла. Рюкзак бьёт меня по спине. Она бежит быстро. Я стараюсь не отстать, а паника во мне растёт. После нескольких поворотов я теряю её из виду.

– Мэри! – Я останавливаюсь, тяжело дыша. – Мэри!

– Я здесь. – Слышу шёпот, смотрю направо и вижу её под перевёрнутым холодильником. Она машет мне.

Я забираюсь под холодильник, стараясь не коснуться её.

– В чём дело?

– Крысозмеи! – Она затыкает уши. Руки её трясутся.

– Я ничего не вижу… – шепчу я.

– И не увидишь, если не дотронешься до меня. Это мой страх. – Она поджимает колени, обнимает их руками. – Вот поэтому мы никогда не касаемся друг друга. Иначе обменяемся страхами. К твоим добавятся мои, к моим – твои.

Я в изумлении гляжу на неё. Коснуться кого-то – значит получить его самые страшные кошмары? Я со своим-то не справляюсь!.. А ещё с чужими…

– Они близко?

Она наклоняет голову.

– Я их сейчас не слышу, не знаю. Надо подождать, пока я не пойму, что опасности нет. – Она грустно усмехается. – Здесь тебе придётся часто прятаться.

Одни большие страшные прятки…

– На что они похожи? – Никогда не видел крысозмей.

Она сглатывает.

– Это… это не обычная рептилия. Я боюсь крыс и змей, а здесь они объединились.

Я открываю рот, потом закрываю – не знаю, что сказать.

Мэри вытягивает ногу. На икре и щиколотке множество следов от укусов.

– Им нравится кусать меня.

Я отворачиваюсь, глубоко вздыхаю, чтобы сдержать то, что бурлит во мне. Не могу… Довольно долго не могу говорить, а ей молчание, похоже, нравится.

– Ты давно здесь?

– Девять лет. Мне было семь, когда меня утащило. Прямо вслед за братом.

Девять лет. Я стукаюсь головой о картотечный шкаф, который валяется позади меня. Хайд сказал, что был в Нигде семь лет и вернулся домой два года назад.

– Вы вместе играли в прятки? – спрашиваю я.

– Да. Нас было много, я даже не помню, какие правила мы нарушили. Когда мы попали сюда, брат обещал позаботиться обо мне. Сказал, что мы вернёмся домой. – Она смотрит вдаль. – Потом Хайд изменился. Его не было рядом, когда он был мне нужен. Потом он вообще перестал появляться. Потом вернулся домой и стал работать на Водящего.

– Как это произошло?

Мэри долго молчит.

– Не знаю, может быть, он согласился, потому что не мог справиться со всеми страхами. Может быть, Водящий в нём что-то заметил, какую-то слабину… Я подумывала, не сделать ли и мне такой же выбор.

– И что?

– Нет, – произносит она задумчиво. – Я хочу вернуться домой, но не такой ценой.

– Мэри, мы выберемся отсюда. У меня и моих друзей есть план… ну, что-то вроде того. У нас рюкзаки, – я указываю на свой, – мы надеемся, что то, что находится внутри, поможет одолеть Водящего и выбраться отсюда.

– Отсюда не выберешься.

– Не верю! Есть вход – значит, есть и выход!

Мэри смотрит на меня мрачно. Такой взгляд её старит.

– Слушай. Ты бежишь. Ты прячешься. Если получится, ты в безопасности. Всё остальное опасно и глупо.

– Я понимаю, что ты не веришь мне, но мы вернёмся домой, – возражаю я. – Расскажи мне про это место.

Она на минуту закрывает глаза. Потом смотрит на меня, и я отшатываюсь. В глазах её – только тьма и боль.

– Это словно тень реального мира.

– Не понял…

– Знаешь, есть такие картинки, сделанные из других, – объясняет Мэри.

– Коллаж.

Она кивает.

– Вот что такое Нигде. Здесь существуют твои собственные страхи и кошмары в знакомых тебе местах.

Я осматриваюсь.

– То есть это гигантская головоломка? Дети приносят свои кусочки, и все вместе они образуют этот мир?

– Ну да… Хайд и его дом – из моей жизни. Это один из моих… кусочков.

И мой. Кладбище я видел, потому что это ещё одно моё личное место.

– Это часть бесконечного кошмара, – говорит она сухо. – Видишь дом, но ты не там.

Потому-то старик на кладбище выглядел нечётко и не замечал меня.

– Тебе видны мои места? – спрашиваю я.

Она кивает.

– Теперь это часть Нигде.

– Ты сказала «мы»? Ты встречала других детей?

– Можно наткнуться на кого-нибудь, когда он не прячется. Мы помогаем друг другу, если можем. Но никогда…

– Не прикасаетесь, – заканчиваю я.

Она кивает.

Голова кругом.

– Автомобиль проехал сквозь меня, а на этот шкаф я опираюсь. Я через него не провалюсь?

– Нет, это… – Мэри прикусывает губу. – Мы не можем контактировать с реальным миром.

Я хмурюсь.

– Не понимаю…

Она подбирает палочку и пишет на земле: «Помогите».