Игра звёзд

– И не думай, возможная преступница, что на этот раз тебе удастся соскочить с крючка! – Констебль потёр ущипленную мочку и грозно потряс ручкой. Она явно была куплена в сувенирном магазинчике, на её верхушке красовалась резиновая змея; когда ручку трясли, змея смешно мотала головой, помахивая длинным высунутым языком. Такая игрушка напугала бы кого угодно, но у меня, при моих особых отношениях с коварными змеями, аж мурашки пробежали по коже.

– Не думаю. – Вспотевшими ладонями я крепче вцепилась в мотоциклетный руль авторикши.

Полицейский снова перелистал свой блокнот. Это далось ему нелегко, потому что полоумный филин, видимо, принял игрушечную ручку за настоящую змею и с грозными криками бросился в атаку. Тем временем обезьянчик скакал с крыши авторикши на плечо констебля и обратно.

– Очень мне твоя ручка нравится. Со змейкой. Страшно, аж жуть, до чего нравится! Пугалка первый класс! Да, сэр! Да, сэр! Ты когда-нибудь со змеями дрался? Вряд ли, впрочем, потому что у нас сейчас со Змеиным царством мир-дружба, но, было дело, мой троюродный брат с маминой стороны, Хону Бхай, как-то однажды столкнулся с удавом констриктором. Точнее, это мы думаем, что столкнулся, потому что больше его никто не видел. Удалось найти только радужные подтяжки. Невкусные, видать, оказались. Малоприятная участь, вот что я тебе скажу, яар. Так-то, малый. Так-то, старик. – Потом, словно вспомнив о своём высоком ранге, Будху умолк, прочистил горло и снова заговорил с английским акцентом: – Ужасно, ужасно жаль. Как тут после этого немножко умом не тронуться. Да, да, продолжай.

– Сэры! – озадаченно воззвал несчастный полицейский.

Филин Бхутум отрыгнул прямо на блокнот что-то вроде комочка полупереваренной шерсти, и коп с брезгливой гримасой стряхнул его. В тот же миг обезьяний капитан рявкнул:

– Вопросы, старик! Задавай подозреваемой свои особые вопросы!

– Да, сэр! Сию минуту, сэр! – Констебль лихо отдал честь, обезьяна ответила тем же.

– Клянусь орденом волшебного банана! – торжественно продекламировал коп. Найя из своего укрытия тихо хихикнула, однако испепеляющий взгляд констебля достался мне.

– Как уже было сказано, – он прочистил горло, – клянусь орденом волшебного банана, засим я буду задавать подозреваемой самые сверхособенные контрольные вопросы.

Сверхособенные контрольные вопросы? Я и с паролем-то еле выкрутилась. Как я буду отвечать?

Глава 12 Орден волшебного банана

Констебль долго листал блокнот и наконец отыскал нужное место. Перелистывая на каждом слове, стал читать вопрос:

– Зачем, – шурш, – банану, – шурш, – крем, – шурш, – от, – шурш, – солнца?

Я даже не сразу сообразила, что сверхособенный контрольный вопрос оказался дурацким анекдотом про бананы. И понять, почему так, было нетрудно.

Будь у меня хоть какие-то сомнения в происхождении этого анекдота, они бы развеялись при виде обезьяньего капитана: он стал скакать, размахивая длинными руками.

– О-ля-ля! О-ля-ля! А я знаю! А я знаю! Эй вы, там! Ну спросите, спросите, спросите меня!

– Но, сэр! – растерялся констебль. – При всём уважении, конечно, вы знаете ответ! Вы же сами написали вопрос!

В общей суматохе филин стал летать кругами. По неведомой причине летать он умел только задом наперёд. Тем временем обезьяний капитан принялся скакать с крыши авторикши на сетчатый забор и обратно. Потом выполнил акробатическое сальто и повис на одной руке, наполовину просунувшись ко мне в кабину.

– Зачем банану так много крема от ослепительного солнца? – повторил Будху, водрузив на место треуголку и монокль. – Чтобы… чтобы… – обезьянка покатывалась от хохота, – чтобы шкурка не слезала! – еле выговорил он сквозь слёзы.

Обезьянка снова зашлась в приступе безудержного веселья, а филин коротко ухал – видимо, у него это означало смех. Полисмен, еле сдерживая раздражение, поднял глаза к небу.

– Прошу вас, сэры! Пожалуйста, перестаньте смеяться!

– Мы… мы… не можем, яар! Ну и анекдот! Всем анекдотам анекдот! Ха-ха-ха! – заходился обезьянчик. Мне и самой нелегко было сохранять серьёзный вид, не столько из-за глупой шутки, столько из-за реакции животных на неё. А на лице констебля читалась искренняя обида.

– Вы же знаете о моём нездоровье, сэр! И как много лекарств я принимаю! Пилюли! Кремы! Суппозитории! – взмолился полисмен, и обезьяний капитан пристыженно умолк.

– Извиняюсь, старина, категорически извиняюсь. Я сильно навредил своей карме. Ты же знаешь, я вечно всё забываю. Прости, старик. Честное слово. – Взглянув на меня, Будху пояснил: – Ему не разрешено смеяться. Строгий приказ докторов. Очень вредно для его тиреотраляля. И для правого переднего турботрампампам. И для патеотита. – И, покосившись на филина, ткнувшего крылом в горло констебля, добавил: – И для назофорионикса.

Я не врач, но не уверена, что какие-то из этих слов действительно обозначают части тела.

– Я серьёзно болен! – всхлипнул констебль. – И, сэр, вы должны были дождаться, пока подозреваемая сама ответит на вопрос! Мы с вами уже об этом говорили!