Игра звёзд

– Верно! Несомненно! Вы целиком и полностью пра-пра-правы! – Обезьяний капитан прочистил горло и ловко спустился с авторикши на землю. Помотал головой и слегка подрастерял свой первоначальный акцент. – Тик ачхе. Тик ачхе. Применяй глубокое носовое дыхание по пранаяме, вдох-выдох. На четыре счёта вдох, четыре счёта пауза, четыре счёта выдох, – проговорил он, подражая Эмбер, – тренеру по йоге из общественного центра, и сопроводил свои слова демонстрацией. – Вот так. Дальше продолжай сам.

– А если вот этот вопрос? Он гораздо труднее. Тот, первый, был просто разминкой. – Констебль смерил меня суровым взглядом, пропустив мимо ушей советы Будху о дыхании. – Почему, – шурш, – бананам, – шурш, – не бывает, – шурш, – одиноко?

Ответ вертелся у меня на языке, но перевозбуждённый капитан Будху выкрикнул:

– Потому что они любят хорошо повеселиться!

– Ох, капитан, мой капитан! – простонал констебль. Филин отрыгнул ещё один мерзкий меховой комочек.

Обезьянчик прекратил жевать помпон на авторикше и огрызнулся:

– Ну ладно, ладно уж! Не лезь в свою казённую бутылку!

Потом лохматый капитан запрыгнул ко мне на плечо и стал ковыряться в волосах. Я в сердцах хотела было его стряхнуть. Но при этом он – может быть, по ошибке – шепнул мне на ухо ответ.

– Банану не бывает одиноко, потому что он всегда… – начала я, но Будху перебил меня громким смехом.

– Я ещё не сказала ответ! – прошептала я.

– Арре, тогда поторапливайся! – отозвался обезьяний капитан. – Чего тянешь кота за хвост?

К обезьяне присоединился филин, теперь оба животных восседали у меня на плечах и копались в волосах.

Я глубоко вздохнула, стараясь не злиться.

– Банану не бывает одиноко, потому что он всегда в одной связке с друзьями.

– Молодец, угадала, – проворчал констебль, а Будху покатился от хохота и свалился у меня с плеча.

– В одной связке! – всхлипывал он, хватаясь за живот. – О-ха-ха! Орре баба! В связке! Это же надо!

Филин впился мне в плечо крохотными коготками, ухнул и захлопал крыльями, словно тоже хохотал.

– Сэры! Мне запрещено озвучивать своё веселье! Имейте снисхождение! – Констебль надулся и покраснел, аж на глазах слёзы выступили, словно ему стоило неимоверных усилий сдерживать смех. – Подумайте о моем кардиоторацине! О моем дуоденумнямнямняме!

– Погоди, погоди! Давай зададим подозреваемой ещё хоть один вопрос! – простонал Будху, всё ещё катаясь по земле и утирая глаза. – А то вдруг от неё исходит угроза нашей безопасности!

Было ясно, что никакие такие угрозы его не волнуют и ему просто хочется услышать ещё один анекдот про бананы, но у констебля были другие планы. А может, он просто хотел защитить свои внутренние органы от смехучей болезни.

Констебль вытащил из нагрудного кармана другой блокнот, ещё тоньше первого. Театральным жестом повернул блокнот ко мне и начал листать. На каждой странице был коряво нарисован человечек с руками-спичками, глазами в кучку, носом набекрень и, насколько я сумела разглядеть, с одним ухом. Полисмен быстро перелистнул страницы, и спичечная фигурка не только стала выше ростом, но и затанцевала.

– Очень… гм… артистично! – одобрила я. – Как будто он сам двигается. Здорово.

– На мой стиль повлиял один художник из двухмерного измерения, – сказал полисмен, листая дальше. Видно, похвала ему понравилась.

– А, знаю! – Я вспомнила, как на уроке изобразительного искусства рассказывали о художнике, который на портретах рисовал глаза на месте носа и тому подобное. – Пикассо!

– У-у-у! – загудел, как сирена, полисмен. – Нет, это Ван Гог! Разве не ясно? У него же всего одно ухо!

Я смущённо переглянулась с Будху. Интересно, связано ли это как-то с контрольными вопросами? Филин несколько раз гулко ухнул. Кажется, уснул у меня на плече. Мне стало не по себе – а вдруг он, восседая там, обделается?

На заднем сиденье тихо пискнула Найя. Бедняжка, видно, изнемогает от жары.

– Что ты сказала? – Констебль выразительно потянулся к наручникам.

– Просто задумалась. Мне очень нравится ваш художественный стиль! – отважилась я, вытирая пот, струившийся по шее. – Символизм! Метафоры! Э… гм… одноухость!

Констебль удовлетворённо пригладил усы.

– Ну ладно, подозреваемая. Задам тебе ещё один вопрос, прежде чем отвести на допрос. – Он обернулся к обезьянчику – тот, похоже, хотел что-то сказать. – И прошу вас, сэр, не подсказывать ей! Если вы считаете, что она несёт угрозу безопасности, я обязан это расследовать!

Будху слегка пожал плечами и уселся на приборную панель, скрестив ноги, опустив руки на колени и сложив пальцы колечком. Несколько раз глубоко вздохнул и издал звук «Ооооммм».

– Что ты делаешь? – шикнула я на медитирующую обезьяну.

– Ачха, вхожу в контакт с твоим сознанием, яар, – шёпотом отозвался капитан, не открывая глаз. – Чтобы помочь с ответом.

Я выпучила глаза. Эта обезьянка то изображает чопорного сноба с английским акцентом, то ведёт себя как слившийся воедино со вселенной мастер йоги. Я никак не могла его понять, но, опять-таки, он ведь говорящая обезьяна, так что мы с ним, видимо, находимся в одном пространстве – там, где ничто не поддаётся разумному объяснению.