Играл на флейте гармонист

Внизу шумела река. Ночной ветерок шуршал листьями деревьев. Где-то слышались незнакомые шорохи. Кто-то в соседнем доме что-то бормотал, слов было не разобрать. Он вспомнил свой город детства, и кто-то чужой шептал ему в ухо какие-то слова. Он поворачивался и шептал эти слова соседу, потом все смеялись. Сон пришел незаметно. На следующее утро они проснулись одновременно. Она открыла глаза и обрадовалась — он смотрел на нее.

— Чу, ты ночью говорить новые слова. Ты помнить их? — прошептала она, приглаживая его волосы.

Он помнил эти слова, но что они означают пока для него оставалось непонятным.

— Ты можешь их повторять? — тихо спросила она.

Он повторил:

— Но врагу не отдадим.

— Что значит — врагу? — спросила она.

— Я не знать, — ответил он, — это быть в моем детстве. Давно. Я не помнить.

Первые желтые листочки появились на деревьях. Утренники стали прохладными, и густой туман все чаще поднимался от реки. Лес преображался с каждым днем. Вот уже яркие желтые пятна то тут, то там проступали сквозь хвою. Рыбаки, пользуясь погожими деньками, от рассвета до глубоких сумерек добывали рыбу. Ее сушили уже не на таком жарком солнце, как летом, подвяливали на кострах и распределяли по домам на зимнее хранение. У Лу и Чу под самым куполом висело рыбы уже немало, но старик подгонял и подгонял мужчин, обещая тяжелую, холодную зиму. В один из дней, вечером, мужчины возвратились угрюмыми — одного из них они несли на руках, и он почти не подавал признаков жизни. Вся деревня собралась вокруг несчастного. Старик осмотрел раненого и спросил:

— Как это?

Несколько голосов наперебой стали сбивчиво объяснять случившееся. Старик жестом прервал их и снова спросил:

— Как это?

Один из старших объяснил, что раненый очень молодой. Первый год пошел за рыбой. Упал головой на камень и что они ничего не могли сделать.

— Он может умирать, — сказал старик. — Его надо положить дома. Пусть женщины смотреть.

Старик, сгорбившись и опираясь на суковатую палку, пошел прочь от толпы. Ночью молодой рыбак умер, деревня с утра не работала — похороны растянулись до заката солнца.

Он впервые наблюдал это печальное действие. Били бубны, двигались в ритме мужчины вокруг бездыханного тела. Женщины в такт им напевали какую-то грустную песню. Старик сидел рядом с умершим и что-то шептал ему. Затем, ближе к вечеру, тело поместили в тесную корзину, и двое молодых подвесили ее на высоком дереве недалеко от деревни. На этом все кончилось. Население разбрелось по своим домам.

Чу долго стоял под деревом и смотрел на корзину. Он почувствовал, что где-то уже видел подобное — корзину с мертвецом и торчащей головой-черепом. Лу терпеливо стояла рядом и, стараясь не мешать ему, прошептала:

— Он уже там далеко. Где уже все кто нет.

«Это был профессор» — он вспомнил. Он вспомнил, как останки профессора висели на дереве, пока его не похоронили.

— Профессор, — повторил он вслух, чем снова озадачил Лу.

— Что ты сказать? — спросила она настороженно.

— Я уже видеть это, — ответил он не очень уверенно.

— Когда видеть? Давно? Там, где ты раньше жить? — спросила она и внимательно посмотрела ему в глаза.

— Да, там давно. Где жить, — ответил он и поплелся к дому. Уже совсем стемнело.

Ветер сорвал последние листья. Лес утончился, виделось дальше и прозрачнее. По утрам у берега в тихой воде за ночь появлялся тонкий лед. Окрестности готовились к зиме. Рыба ушла в глубокие ямы, и доставать ее стало труднее. Заготовки лесной еды подходили к концу, и старик на завтра объявил праздник — праздник Осени. Лу с вечера приготовила себе и ему светлые балахоны. Свой она украсила ветками с красными ягодами, его одежду — речными ракушками. Утром вся деревня собралась на площади у большого костра, и праздник начался. В середине дня, когда веселье было в самом разгаре, Чу потерял ее. Лу исчезла. Он бродил между танцующими, поющими и прыгающими и нигде ее не находил и только на самом конце деревни, за последним строением в траве, он обнаружил двух отчаянно борющихся друг с другом деревенских. Но хрипел, извивался и, зажав рот Лу, пытался прижать ее к земле. Лу вырывалась изо всех сил, но похоже, силы были неравны. Чу остолбенел от неожиданности, он не знал что делать. Несколько секунд он стоял, внутри у него все клокотало и ревело. Оцепенение прошло, он бросился сверху на Но, вцепился руками в его шею и с силой сжал пальцы. От внезапного нападения сзади Но как-то затих. Лу отбросила его и вывалилась из-под двух мужчин в сторону. Чу отскочил вслед за ней. Они оба стояли рядом и, еще не переведя дух, с испугом и ненавистью смотрели на Но, лежащего в траве на боку. Лицо его было разодрано, кое-где сочилась кровь. Отдышавшись, Лу вытерла рот рукой и, оправляя балахон, смачно выругалась:

— Ууу, кривой глаз, — и плюнула в сторону Но. Чу, в ожидании враждебных действий со стороны Но, сжал кулаки и, широко расставив ноги, настороженно следил за движениями Но, который сначала сел, потом не торопясь поднялся и, криво улыбаясь, прошипел:

— Мы еще встретить потом.