Игрок

— Кораблик... Ничего нового, — сказал Том наконец. — А, ну так вот, постепенно мне стало все равно. Не хочешь — не надо. В конце концов, даже если бы что-то получилось, даже если бы мы стали жить вместе, то рано или поздно все узнали бы, а это испортило бы твою карьеру. Моя и без того сомнительная, за нее не страшно. Потом я пошел работать к Борджину… Дальше ты все знаешь.

— Слушай...

Том поднял руку.

— Подожди, дай мне договорить. А нынешней зимой получилась эта история у Розье... Мы оба были сильно пьяны и заснули на одном диване, помнишь? Потом среди ночи ты вдруг проснулся и стал меня целовать, да так жадно, будто последний раз в жизни видел. И все повторял: "Том, не уходи, Том, я без тебя не могу". Я давай нести, что в голову приходило, мол, никуда я не уйду, все будет хорошо, — а сам даже дернуться не могу, так ты меня прижал к этому чертову дивану. Мысли скачут, ничего ж себе, думаю, мы поменялись ролями, и вот смешно будет, если Колин как раз сейчас проснется… Но тут ты опять отрубился, а на следующее утро уже ничего не помнил. Как ластиком стерло, без всякого обливиэйта. Если не веришь, что это было, могу воспоминание показать.

— Не надо.

— Я еще подумал: ну, почему у тебя это прорывается, только когда ты пьян или спишь?! И тогда-то окончательно решил оставить тебя в покое. Раз для тебя это так страшно, что само стирается из памяти, значит, и не надо... Можешь теперь представить, каково мне было, когда после всего этого ты устроил истерику в "Элизиуме"!

Я молчал.

— Грубо, да? — спросил Том. — Грубо, приземленно, не романтично. Давай, скажи, что я сейчас ломаю нашу дружбу, уничтожаю все, что между нами было, вымазываю все грязью...

— Реальность, — ответил я, — нужно принимать, как есть. Чему-чему, а этому я за последнее время научился.

Посмотрел на Тома и подумал, что, как ни странно, теперь стало намного спокойнее. Будто круг замкнулся, и мозаика наконец сложилась.

А еще — что мы с ним очень похожи. Оба только прикидываемся приличными людьми, создаем благопристойную картинку для внешнего мира. А внутри — мутные воды, до самой макушки наших душ. Приливы, отливы, и лот не достает до дна...

Кто начинал, как игрок на деньги в подпольном клубе, просто обязан закончить тем, чтобы влюбиться в убийцу и вора.

— И шлюху, — добавил Том, — как ты тонко подметил.

— Вот именно, — ответил я. — Тебе не кажется, что мы друг друга стоим?

***

Я встал и опять пошел попросить огоньку у маглов, на этот раз других. Посетители в кафе часто сменялись, только мы сидели тут дольше всех. Когда я вернулся, Том протирал запотевшее окно, чтобы посмотреть, как там "Гераклея".

— Посадка началась, — сказал он. — Осталось примерно полчаса.

Так мало?!

Как же все глупо и нелепо...

У нас было четыре года. Четыре года! Но нет, нам нужно было все выяснить, когда остается всего полчаса.

— Ну, давай, — бросил Том, — скажи свою коронную фразу: "А теперь сотри мне память"...

— Не дождешься.

Я подумал немного.

— Мне нужно будет сказать Джейн.

— Зачем? — спросил он, зевая.

— Я обещал, что не стану ее обманывать. Лучше сделать это прямо сейчас, чтобы она успела разорвать помолвку. Сам понимаешь, одно дело — уйти от невесты, и совсем другое — от жены.

Том долго смотрел на меня.

— Ладно, расскажи Джейн, — согласился он, наконец. — Но я бы на твоем месте не надеялся, что она разорвет помолвку. Джейн очень умная девушка, и с потрясающе сильным характером. Она знает, что время работает на нее, так что не пойдет на попятный. И я советую тебе все-таки жениться на ней.

— А что мы будем делать, когда ты вернешься?! Пока речь идет об одной Джейн, я, так и быть, смогу развестись. Но если у нас к моменту твоего возвращения будет ребенок, я не брошу семью.

— Я понимаю, — Том выглядел сонным — должно быть, началась реакция после нервного напряжения. — Но, думаю, все как-нибудь устроится. А потом, понимаешь, Рэй, здесь есть одно «но». Девять шансов из десяти, что я вообще не вернусь.

— Как это? — спросил я, ничего не понимая.

Том поднял свой рюкзак и встал.

— Пойдем к пароходу. По дороге поговорим...

Он так зевал, что на глазах выступили слезы.

— И мне надо еще шоколадку, а то я сплю на ходу.

— Объясни, почему ты не вернешься! — я дернул его за рукав, не давая заговорить мне зубы.

— Потому что не знаю, выживу или нет.

Я оторопел и, наверное, так бы и стоял столбом в дверях, если бы Том не вытащил меня на улицу.

Снаружи дождь прекратился, но небо оставалось серым и неприветливым. Машина, проезжавшая мимо, обдала нас ливнем брызг.

— Тони знает, куда я еду, — скороговоркой рассказывал Том, — Колин тоже, но без подробностей. «Гераклея» идет в Салоники, я направляюсь туда под видом магла, студента-археолога. Потому и на магловском пароходе, чтобы привлекать к себе как можно меньше внимания. Но Салоники — это только перевалочный пункт. Потом надо будет перейти границу, чтобы попасть в Албанию...

— Куда?!

Я слышал такое название, но не мог вспомнить, где это. Логика подсказывала, что, должно быть, неподалеку от Греции.