Игроки и жертвы

Только оказавшись в коридоре, почувствовала, как тяжесть всего произошедшего обрушилась на меня, но продолжала идти, гордо подняв голову и выпрямив спину, несмотря на то, что сердце было разорвано на тысячу кусочков.

5

Середина апреля выдалась на удивление теплой. За окном весело капали тающие под весенним солнцем сосульки, устраивая настоящую музыкальную капель по металлическому карнизу.

— Агата Викторовна, — в мой кабинет заглянула молодая девушка-практикантка, исполняющая обязанности секретаря местного отделения Партии — Григорий Владимирович вас просил вечером задержаться на пол часа, хочет обсудить предстоящий прием граждан.

— Хорошо, Роза, — кивнула я, визируя очередное письмо. А сердце на короткое мгновение сжалось от тревоги — этот прием граждан в рамках партийной работы не сулил мне лично ничего хорошего. Впрочем, работа есть работа, отказываться от нее из-за моих страхов — верх идиотизма.

Вот уже четыре месяца я работала помощником депутата Законодательного Собрания, возглавляя его приемную в округе. Спокойная работа, ставшая для меня спасением.

Весеннее солнце приникало даже сквозь жалюзи, падая на рабочий стол косыми лучами, и я невольно слегка зажмурила глаза, когда один из бликов сверкнул мне прямо в глаза.

Как я пережила прошлогодний ноябрь — не знаю. На одних зубах продержалась. На любви и нежности к тем, кто был рядом со мной. Когда вернулась домой после той страшной ночи — думала умру, не смогу смотреть в глаза ни дочери, ни бабуле Маше. Закрылась в ванной и лежала несколько часов в горячей воде, не чувствуя своего тела — грязного, со следами и метками Кирилла. Я пыталась смыть с себя весь тот ужас, но вода не могла унести с собой ни чувства унижения, ни горькое осознание того, что произошло. Каждый синяк, оставленный его губами и руками тогда казались выжженным клеймом, частью моего разрушенного существа.

Бабуля словно чувствовала, что произошло что-то плохое, что-то разрушительное, стараясь не выпускать меня из поля зрения ни на миг, но при этом не задавая и лишних вопросов. Она то приносила мне чай и кофе в постель, то пекла мои любимые пирожки и шанежки, окружая меня кольцом нежности и заботы.

И как ни странно, именно эта ночь, оказавшаяся самым тёмным и тяжёлым моментом в моей жизни, стала поворотной точкой. Я поняла, что если позволю этому продолжаться, если останусь в роли жертвы, вцеплюсь в свой страх и стыд, то однажды просто сломаюсь. Стану одной из тех сотен женщин, которые хоронят себя заживо, медленно угасая в тени своих травм и воспоминаний.

На работу больше не вернулась, позвонив Ирине Николаевне и попросив ту сначала о недельном отпуске, а после — передав ей свое заявление на увольнение. Денег, данных Кириллом и вырученных за продажу автомобиля, как мне было не больно его продавать, ведь это была машина Паши, хватило на оплату лечения бабушки Марии. А вот реабилитацию нам сделали по квоте, как в Москве, так и последующую в родном городе. Встречи с врачами, поездка в Москву, операция, уход — все это занимало почти все мое время, к тому же Аринка была постоянно со мной. Ее маленькие ручки, обвивающие мою шею дарили покой и нежность, которые вытесняли тьму из сердца. Она, со своей детской наивностью, заставляя меня вновь и вновь находить силы. Мы рисовали, пекли вместе печенье, и каждый её поцелуй, каждый проблеск счастья в её глазах становился моим якорем, удерживающим меня на плаву.

Этот период стал для меня чем-то вроде перерождения. Я потеряла часть себя, но обрела что-то новое. Поняла, что даже в самые страшные и тёмные моменты можно найти свет, можно бороться, если ради этого света есть те, кто нуждается в тебе. Мои дни были наполнены заботой о близких, и именно это помогало мне двигаться вперёд, шаг за шагом, к новой жизни.

Может быть, приложив меня пару раз по голове, жизнь, наконец, решила сменить гнев на милость и подкинула мне почти вакансию мечты — работу помощником, к которой лежала моя душа, однако не в Законодательном собрании, а подальше от интриг и открытой политики, в приемной граждан в округе. Подальше от Кирилла Богданова. Получив работу секретаря, я уже через месяц стала консультантом, а еще через две недели мой начальник поставил меня руководить приемной.

Теперь я взаимодействовала с администрацией района и города, координировала работу с местной Партией, но при этом умудрялась держаться в стороне от больших политических игр. Оставалась незаметной, невидимой для тех, от кого хотела скрыться. Я сознательно выбрала этот путь, избегая суеты и амбиций прежней жизни, чтобы не напороться на прошлое, от которого бежала. Мне нравилось то, чем я занималась. Я помогала людям с их проблемами, слышала благодарные слова от простых граждан, и в этом было что-то по-настоящему ценное, что я раньше упускала из виду.