Игроки и жертвы

Вернувшись к себе тяжело опустилась в удобное кресло и уронила голову на руки, сложенные на столе. Чувствовала, как горят уши и щеки от того количества эмоций, которые пережила за несколько часов, чувствовала усталость и легкую сонливость, которую никак не могла сейчас позволить себе. Налила кофе в маленький стаканчик и выпила залпом, заставляя голову снова начать работать.

Встреча произошла, пусть не так, как я надеялась. Закрывая глаза, я снова и снова чувствовала боль и ужас, которые Кирилл поселил во мне. То, что произошло между нами никакому анализу не поддавалось.

Если честно, мне жутко хотелось увидеть его боль и унижение, такие же, через которые он провел меня. Однако разум приказывал успокоиться и просто жить дальше, не погружаясь в прошлый кошмар. Теперь мне предстояло взаимодействовать с ним, работать бок о бок, обсуждать проекты и стратегические планы, находить компромиссы ради общего успеха. Временные союзники — насколько же иронично это звучало. Судьба играла со мной, вынуждая терпеть это соседство, это незримое присутствие человека, который однажды отнял у меня веру в себя. Я вцепилась в края стола, как будто это было единственное, что удерживало меня на плаву в этом океане сложных, многослойных эмоций.

Позвонила домой, узнала все ли в порядке у бабушки и Аринки. Мне вдруг позарез захотелось услышать их голоса, смех, их слова любви. Они казались сейчас единственным настоящим чувством, владеющим мной.

— Бабуль, — закончив болтать с дочкой, обратилась я к свекрови, — возможно сегодня задержусь на работе, ложитесь спать без меня, девочки мои.

— Хорошо, радость моя, — проворковала бабушка Мария, — не переживай. Мы без тебя справимся.

— Спасибо, бабуль, — мне не хватало слов, чтобы высказать им свою любовь и нежность. Хотелось бросить все и умчаться к ним, в наш маленький мир счастья и уюта. Ощутить крепкие объятия маленьких ручек Аринки и сухонькие ладони бабушки на моих волосах, осторожно распутывающих сложную прическу, а после расчесывающих длинные чуть волнистые пряди. Хотелось обнять их обеих, прижать к себе и не отпускать долго-долго.

Положив трубку тяжело вздохнула, глядя за окно, где день медленно уступал место весенним сумеркам. Потянулась за телефон, но звонок опередил меня на несколько секунд.

— Лен, — кто бы сомневался, что принимать капитуляцию будут уже сегодня, — планировала тебе звонить, ты меня опередила.

— Какие планы на вечер, моя дорогая? — обманчиво ласково спросила трубка.

— Ну, видимо составлять компанию тебе за вечерним кофе, — обреченно ответила я, чуть улыбнувшись. — Слушай, Лен, мы с тобой так печень посадим, ты в курсе?

В трубке раздался тихий смех, и я почти могла представить, как Лена хитро приподнимает одну бровь, даже не видя её лица. Она всегда была такой: одновременно строгой и ироничной, мастерски балансировала между дружбой и рабочими манипуляциями. С ней нужно было держать ухо востро, но я всё равно не могла не испытывать к ней симпатию.

— Да ладно тебе, — весело ответила она, но в её голосе проскользнула нотка усталости. — Без кофе и коньяка мы вообще не доживём до конца этих пленарных баталий. У меня тут новости есть. Прилетай, как сможешь.

— Сразу, как только твое чудовище отчалит и заберет своих горгон. Ты кофе свой знаменитый еще варить не разучилась? Или теперь тебе не по чину?

Она снова засмеялась.

— Чудовище мое чем тебе не угодило? Он был сегодня даже мил с тобой. Он эту ручку кому попало в руки не дает. На моем веку ты первая такой чести удостоилась.

Ну да, мил — мне хотелось заржать в голос. Лучше бы он меня гордо игнорировал раз и навсегда.

— Ладно, — продолжила Елена, — можешь приходить, уехал Кирилл Алексеевич уже на комбинат. И сегодня больше не вернется. А кофе — с меня. Разговор есть.

— Хорошо, иду, — тянуть кота за яйца смысла не было — Лена уже получила инструкции, сейчас будет доносить их до меня. Хочу я того или нет, мне придется капитулировать в этой ситуации.

Мы прошли в кабинет Богданова — большой и просторный, чем-то неуловимо напоминающий его кабинет на комбинате. Но там была своя живая атмосфера — пусть суровая, но всё же наполненная энергетикой и следами работы, которой он жил. Здесь же ощущался отпечаток административного духа, стерильного и ледяного, как будто все эмоции и импульсы, которыми Богданов мог быть известен, остались за пределами этих стен. Даже воздух казался пропитанным дисциплиной и властью, обрамляя его образ человека, привыкшего держать всё под контролем.

— Лен, — я села напротив за стол переговоров, терпеливо дождавшись, пока девочка-секретарь принесет нам кофе и порционные пирожные — особая фишка их приемной. — Уверена, что здесь говорить будем? Может лучше в кафе?

Лена понятливо улыбнулась, отпивая кофе.

— Наши все проверили — прослушки нет. Суханов пытался руки сюда протянуть, но мы ему по граблям надавали.