Игроки и жертвы

— Вот блядь… — пробормотала я, пока Илона переворачивала его на спину и проверяла пульс. — Живой?

— Да что с ним будет? — пожала она плечами, поднимаясь. — Полежит минут 10 — очухается.

Я тяжело вздохнула, чувствуя, как отступающая ярость сменяется гулкой пустотой. Силы оставили меня, и я просто опустилась на скамейку в прихожей, наблюдая за неподвижным Кириллом, который теперь казался ещё более беззащитным и жалким. Илона выпрямилась и скрестила руки на груди, её взгляд стал суровым, но в то же время слегка насмешливым.

— Может… его хоть на диван переложить? — спросила лишь бы что-то сказать.

— Уже пожалела? — ехидно ухмыльнулась Илона.

— Нет, — отрицательно покачала головой.

— Ну тогда пусть валяется, не мешает ведь. Сам очухается. Если в туалет пойдем — ну переступим, делов-то.

Я снова посмотрела на него, едва ли узнавая в этом человеке своего давнего мучителя. В этой жалкой фигуре, растянувшейся на холодном полу, не осталось ни той силы, ни той угрозы, что так долго отравляли мне жизнь. И на какой-то миг, глядя на его беззащитность, я почувствовала облегчение — не потому, что наконец-то отомстила, а потому, что увидела в нём не врага, а сломленного человека.

Однако через 10 минут Кирилл в сознание не пришел, а на шее у него разгорался огромный, красный ожег.

— Твою мать, Илон, я похоже его убила….

— Да нет, дышит, но в следующий раз хотя бы мощность шокера проверь. На худой конец в кладовке лопата есть. Машина большая, в багажник поместится…

— Илона… — пробормотала я, чувствуя, как начинает дрожать голос. — Шутки закончились. Что, если я реально переборщила? Я ведь только хотела… — осеклась, осознавая, как глупо это звучит.

Илона, присев рядом с Кириллом и внимательно осматривая его ожог, усмехнулась, но всё-таки заметила в моих глазах настоящую тревогу.

— Ладно-ладно, без лопаты обойдёмся, — сказала она, тяжело вздохнув. — Он в сознание рано или поздно придёт. У него кожа тонкая, к тому же он устал, вот и «вырубило» крепче, чем обычно. Давай пока поставим ему компресс, иначе останется здоровенный шрам, и вот тогда объясняй всем, что это «семейная драма». Хватит, что ты его в нокаут отправила, этого уже достаточно, — добавила она, сдерживая усмешку. — Так, я на кухню за льдом, ты присматривай за чучелом.

Она ушла в кухню, оставляя меня над неподвижным телом.

Кирилл, в обычное время выглядевший неприступной скалой, сейчас казался слабым и сломленным. Даже в бессознательном состоянии его лицо сохраняло следы боли и усталости, словно он наконец столкнулся с последствиями своих поступков. Я не могла удержаться от лёгкого, еле слышного вздоха, смотря на него с противоречивыми чувствами — смесью гнева и неожиданной жалости.

Через минуту вернулась Илона с пакетом льда, который обмотала в полотенце и положила рядом со мной.

— Держи, — протянула она, присаживаясь рядом. — Знаешь, думаю, это был первый и последний раз, когда он позволил кому-то выбить из себя дух, — она усмехнулась. — Как ощущения?

— Честно? — я приложила лед к мощной шее, — Охуенные!

— Хм, — она подняла шокер с пола, — хорошая штука для снятия напряжения. Может, когда этот в сознание придет, мне его тоже шарахнуть? Интересно понять, что ты чувствуешь….

Я не удержалась от слабой улыбки, всё ещё держа лед на его шее.

— Знаешь, Илон, я бы даже не возражала, — вздохнула я, прикладывая лед к ожогу и чувствуя, как ледяной холод постепенно проникает сквозь пальцы, смягчая остатки гнева. — Но, может, дадим ему прийти в себя хотя бы для начала?

— Это можно. Кстати, советую его еще и по почкам пнуть. Для закрепления урока. И это можно сделать прямо сейчас.

— Может, и так, — наконец сказала я, снова прикладывая лед к шее Кирилла, — но, боюсь, если продолжу, не смогу остановиться. Черт, Илона, у тебя мазь есть от ожогов? Выглядит ужасно.

Илона закатила глаза, но снова встала.

— Еще тратить лекарства на этого…. — ворча снова ушла на кухню, оставляя нас одних.

Я снова посмотрела на Кирилла, который всё ещё лежал без сознания. В тишине, когда Илона на минуту покинула нас, мне показалось, что все звуки стали громче — капли воды, медленно стекающие в раковину, едва слышное шуршание ткани под моими пальцами, собственное дыхание.

Этот человек, которого я так долго боялась, лежал передо мной беспомощным, и, впервые, страх перед ним исчез, оставив лишь странное чувство пустоты и жалости. У меня было такое чувство, что мой мозг сам пытается избавиться от ужаса прошедших часов, стирая из памяти самые острые моменты. Мои пальцы слегка онемели от холода льда, который таял от тепла нашей кожи. Капли стекали Кириллу на рубашку, на затылок, под ним уже натекла приличная холодная лужа.

Лед в полотенце уже почти растаял, и мои руки стали мокрыми. Я осторожно убрала его с его шеи, чувствуя, как тёплая капля воды скатилась с моего пальца на кожу Кирилла, оставляя после себя едва заметный след.

— Держи, — Илона подала мне тюбик с мазью.

Я открыла крышку, выдавила несколько капель и на несколько секунд замерла, не решаясь прикоснуться к Кириллу.