Игроки и жертвы

— Хорошая шутка, Илона. Самое то для сегодняшнего чудесного во всех отношениях вечера! — выпалила я, голос дрожал от смеха, слёз и нарастающего истерического отчаяния. — А что еще придумаешь? Гитлера оправдать?

— Ну… если бы я была его политтехнологом, то, может, и его бы отмазала, — пробормотала она. — А какие у нас варианты? А? Что, блядь, еще может оправдать ваш… секс, мать его?

Она стояла передо мной как единственный голос разума в этом хаосе. И как бы мне ни хотелось обругать её, обвинить во всём, я понимала, что она просто произносила вслух ту правду, которую я боялась признать.

— Ты понимаешь, — продолжила она, её голос стал чуть мягче, но всё таким же решительным, — нам нужно сделать так, чтобы никто, слышишь, никто не сомневался, что это был… — она прикусила губу, подбирая слова, — что это был порыв, страсть. Ну пошел секс не по плану…. С кем из нас оказий не случалось?

— Теперь это, сука, так называется? Оказия? Илон, там записей часов на десять! Вся ночь! И утро….- я закрыла лицо рукой, чувствуя, как свет в комнате режет глаза, напоминая о собственном бессилии. В голове всплыли воспоминания — каждая деталь, каждый унизительный момент, утренний разговор, который разъедал изнутри. Плакала, раскачиваясь из стороны в сторону и никак не могла успокоится. — И деньги…. Это ты как объяснить попытаешься?!

— Да никто и не ждет ваших объяснений! Все ждут истории! Скандала! Деньги? Да блядь, а кто из нас за секс не платит? Семейные отношения, это что по-вашему? Особенно когда мужчина обеспечивает семью! А то, что этот дебил сказал — можно вашей ссорой объяснить. И кстати секс…. нетрадиционный… тоже. Картинка нужна, а на правду, Агата, всем насрать!

Кирилл все время сидел молча, закрыв лицо руками. Я представить не могла, что происходит с ним, да и не хотела, если честно. Один взгляд на него заставлял меня едва не выть от ненависти.

Илона, ни на секунду не смягчившись, продолжала безжалостно давить:

— Агата, пойми, — её голос был резким и твёрдым, будто у нас не было времени на сантименты, — мир всегда выберет версию, в которой он может осудить. Дайте им дурацкую историю о страсти, о ревности, и это даст им простую и понятную картину. У них не останется вопросов, они просто примут всё как есть, — она взглянула на меня чуть мягче, но не отступала от своей позиции, — если сейчас вы оба не займёте оборону, эта ситуация раздавит вас обоих.

Я снова посмотрела на Кирилла, пытаясь понять его реакцию на этот театр абсурда.

Его взгляд встретился с моим — в нём мелькнуло что-то, похожее на мольбу, словно он хотел извиниться, попытаться объяснить, но понимал, что слова здесь бессильны.

— А, чтоб вас всех!!! — выругалась я, вскакивая с пола и нарезая круги по кухне. Илона и Кирилл терпеливо ждали моего решения.

— А если… если я не смогу?

— Ну тогда нам пиздец. Он поедет баланду хлебать, что в принципе, правильно. Ты…. Может продавцом в Пятерочку кто и возьмет.

Я медленно перевела взгляд на Кирилла. Он молчал, но в его глазах читалась почти болезненная решимость. Может быть, впервые за всё время он был готов что-то исправить — не словами, а действиями, хотя бы попытаться, даже если это поздно.

— Агата… — его голос снова звучал глухо, — я никогда…. Я ничего не сделаю тебе…. Никогда не….

Я резко подняла руку, заставляя его замолчать. Слова Илоны, холодные и безжалостные, крутились в голове, напоминая, что сейчас важно выстоять ради себя, ради дочери, ради всего, что мне дорого. Но передо мной стоял человек, с которым меня связывало столько сложных, тёмных нитей, и в его глазах сейчас было что-то, чего я никогда не видела — настоящая боль.

— Знаешь, Кирилл, — я глубоко вздохнула, стараясь удержать свои эмоции под контролем, но это не очень-то получалось. — мне тоже жаль. Жаль, что пришлось дойти до этого, чтобы ты понял, что сделал. Жаль, что мне придётся терпеть тебя ради своих близких, хотя я ненавижу тебя. Жаль, что у меня не было выбора с самого начала!

— Можешь его еще пнуть, — подсказала Илона, складывая руки на груди. — Или шокером ебануть, тоже нормально будет.

Кирилл стоял молча, не отрывая от меня взгляда, и, кажется, готов был принять всё, что я скажу или сделаю. Его лицо, обычно скрытое за маской холодного безразличия, сейчас обнажало настоящие эмоции. И именно эта неожиданная открытость была для меня сложнее всего. Я чувствовала, как внутри борются два противоположных желания — взять шокер и сделать то, что предлагала Илона, или оставить все, как есть.

Звонок в двери, заставил нас всех троих вздрогнуть.

— Это приехали за твоей семьей, Агата, — тихо сказал Кирилл, когда Илона пошла открывать двери. — Зови дочку и… — он запнулся, — свекровь.

Бросив на него яростный взгляд, я поспешила на верх, за своими девочками.

Они обе были почти готовы, но по выражению лица Арины я поняла — скандала не избежать.

Она спустилась вниз злая, зеленые глаза сверкали, как два изумруда, глядя на присутствующих с яростью и непокорным гневом.

— Мама, я не поеду! — заявила она, когда я попыталась надеть на нее куртку. — Не поеду без тебя!