Игры без чести

После несуразного свидания со Славой, Валерия утвердилась в том, что ее Медвежонок — лучше всех, пусть не такой мажорный, но родной и хороший. Даже то, что он находится под таким мощным влиянием матери, Валерию не тревожило, наоборот. Он звонил и писал ей в выходные чуть ли не каждый час, сообщая, в какие виды хозяйственной деятельности его вовлекают, лишь бы не отпускать в Винницу. Валерия погрузилась в состояние пряного женского неторопливого провинциального ожидания. Ее томили разнообразные чувства, разбавлявшие учительски-прагматичный настрой ее жизни. Свидание со Славой совершенно сбило ее с толку, потому что за месяц винницкой жизни она успела столько всего передумать о нем и о своей погубленной судьбе, что собственная реакция на его звонок, на голос, сообщающий, что он приехал, и знакомое до одури название гостиницы в центре из его уст, — погрузили ее в состояние мечтательного переполоха. Когда она увидела его номер на запиликавшем телефоне, аж присела от неожиданно наполнившей тело приятной теплой тяжести, волнами расходившейся по бедрам от низа живота.

Эта же тяжесть парадоксальным образом после Славки как-то обезличилась, и Валерия поняла, что просто очень соскучилась по сексу, по мужчине, и что в Гене есть такие стороны, на которые раньше она не обращала внимания, и, по большому счету, совсем неважно, какой должен быть мужчина, и что все то, что дарил ей Слава, можно попробовать и с Геной.

Он приехал в следующую субботу. Такой щетинистый, привлекательный, с немного отросшей чуть курчавой челкой и в новой красивой куртке «Коламбия» с воротником, отороченным серым мехом. Он пришел как к себе домой, не спеша и радостно разделся, разулся, помыл руки, поздоровался с родителями, которые, увидев его, невольно обрадовались, хотя пытались выдавливать из себя какое-то возмущение. Попрепиравшись для вида, отпустили их с двумя сумками, коляской и ванночкой, в которую сложили нехитрые детские пожитки.

У подъезда ждала машина Генкиного друга. Они ехали обратно, переглядываясь и молча кивая друг другу. Малыш быстро заснул у нее на руках, и сейчас, в тесном салоне, при плохом освещении было очевидно, что это вылитая папина копия. Гена заметил это сразу, едва переступив порог, и решительности у него прибавилось раз в десять.

Дома он открыл дверь своим ключом. В лицо ударил такой родной запах жареного мяса и стирального порошка. В прихожей, ясное дело, их никто не встречал. Валерия сама первая поздоровалась со свекровью, которая спокойно продолжала смотреть телевизор в гостиной. Та кивнула в ответ. Свекор сидел на кухне и, увидев Антошку, подошел к нему, совершенно игнорируя невестку, сосредоточенно делая «козу» и приговаривая: «Ыыыыыыы ну что, пацан?» — так, будто они последний раз виделись всего пару часов назад.

Нормально общаться начали где-то дня через три-четыре. Сперва начались сугубо бытовые вопросы и короткие ответы по делу. Потом — Антошка. По нему все-таки скучали. О первопричине конфликта речь зашла на второй или третий день. У Гены на лице вылезло несколько больших фиолетовых прыщей, он, смущаясь, сказал, что это от воздержания, а потом добавил:

— Ты прости меня, Лера, я, оказывается, плохо тебя знал, ты самый последний человек, кто способен на измену и предательство. И родители это тоже осознали, просто им сейчас стыдно.

Валерия задумчиво хмыкала, сложив руки на груди, и после долгой паузы решила про себя, что это, пожалуй, лучшее решение проблемы. Пару недель она вела себя подчеркнуто холодно и обиженно, оживая лишь к ночи в шуршащих, с закушенными губами ласках и вздохах, маскируемых сухим тревожным покашливанием. Постепенно сексуальная эйфория сошла на нет, уступив место уютной вечерней рутине с чтением журналов в постели и стрижке ногтей, а отношения внутри семьи сделались легкими и деловыми, как прежде. Встретившись на площадке с Маринкой, Валерия сделала вид, что не замечает ее, вложив в свой скользящий взгляд как можно больше надменности, презрения и утомленного осуждения. При следующей встрече (наверняка Маринка подстроила ее специально) был задан вопрос: «Ну что, как съездила?» Валерия пожала плечами, высоко подняв голову: «Мариш, ты не тот человек, которому я стану что-либо рассказывать», — и с участившимся пульсом покатила коляску прочь с площадки. Марина стала смеяться, недоуменно фыркая и разводя руками, мол: «Не поняла, что происходит вообще, я тут ни при чем, мне девчонки рассказывали уже потом…»

С Вадиком они неожиданно столкнулись в «Билле» у рядов тележек, где Валерия пыталась усмирить бодрствующего сына, требующего портмоне с опасно надорванным отсеком для мелочи.

— Ой, Валерия, здравствуйте, я так рад, — затараторил Вадик, горячо и преданно глядя ей в глаза. На нем было ярко-рыжее пальто из замши, розовый шелковый платок. Валерия забыла, как его зовут, но чувствовала себя почему-то хозяйкой положения.

— Знаете, просто отлично, что мы встретились, — сказал он, ловко и компанейски пристраиваясь возле коляски, пока они медленно двигались вдоль торговых рядов.

— Почему?