Игры Фортуны

— Но муж и Остерман говорят совсем иное, — возразила Анна. — Что Миних опасен, что он рвется к верховной власти!

— Остерман сам рвется к власти, а твой муж — просто глупец! Хоть и благонамеренный…  Он не пойдет против тебя, но будет петь с голоса Остермана. Не трогай Миниха, Анна…

— Ты будешь моей шпагой, зачем мне Миних?! — горячо воскликнула Анна, обнимая Морица.

— Увы, мон амур, здесь дело в простой арифметике, — вздохнул тот. — У меня одна шпага, у Миниха — тысячи и тысячи! Меня не любят в Петербурге. Считают вторым Бироном. А Миниха уважают в гвардейских полках. В Измайловской, коего он создатель, в Семеновском, где лучше всего дисциплина…  В Преображенском несколько менее. Там царствует Елизавета.

— А если Миних побежит к Елизавете, предлагать ей свои тысячи шпаг и помощь? Почему бы ему не предать меня, как он предал Бирона?

— Так не доводи его до этого, умей увидеть в глазах сего старого волка огонь — и тогда бросай ему жирную кость…  А теперь — спи. Утром поговорим.

Линар уложил Анну в постель. Правительница России заснула, всхлипывая, прижавшись к плечу Линара. Ему, ведшему собственную дерзкую игру, тем не менее, было бесконечно жаль Анну — слишком юную, беспечную и милосердную для такого количества врагов. Все ее враги были удачливыми игроками, а она…  Она еще ничем себя не проявила, кроме нескольких добрых поступков, совершенных, как говорили при дворе, весьма некстати.

Впрочем, можно ли делать добро некстати? Анна была добра и чувствительна — этого не отнять. Но карточный стол политики требовал совсем другого, чтобы от него не прогнали взашей.

«Я защищаю обреченное дело, — подумал Линар. — Впрочем, буду с нею до конца…  Пусть потом опять скажут, что у графа Линара нет совести! А там — как Господь рассудит».

Глава 2 Поражение Голиафа

Фельдмаршал Миних понимал, что теряет власть над правительницей. Анна Леопольдовна все реже прислушивалась к его советам — упрямилась, капризничала или просто отмалчивалась. Миних прекрасно отдавал себе отчет, что она видит в нем скорее врага, чем друга, и полагает его еще одним претендентом на верховную власть в России. А этой властью правительница не собиралась делиться ни с Минихом, ни с мужем, ни с Остерманом. Только Юлиана Менгден, этот гвардеец в юбке, и хитроумный граф Линар заслужили ее доверенность. С некоторых пор к странному дуэту «Линар — Менгден» присоединился вице-канцлер Михаил Головкин, намеревавшийся сделать Анну императрицей.

Анна Леопольдовна не жаловала вернейших советников покойной тетки и едва терпела собственного мужа. Поэтому при встречах с регентиной, который становились все более редкими, Миних носил в кармане прошение об отставке. По его рассуждению, это прошение должно было напугать Анну, заставить ее понять, что первая шпага нового правительства может и переметнуться (скажем, к Елизавете), а, стало быть, стоит эту шпагу поберечь и, как средство к тому — позолотить! Но прошение об отставке сослужило Миниху плохую службу.

Тусклым декабрьским днем 1740 года Миних пришел к правительнице, в ее золотистые покои — с птицами в клетках и ломберным столиком, на котором не столь давно все, кому не лень, растащили по карманам изъятые у низложенного семейства Биронов сокровища. Птицы, как всегда, подняли несносный гам, а правительница играла в карты — с Линаром и Юлианой Менгден, и, кивнув Миниху в ответ на его пышное, продуманное приветствие, даже не подумала остановить игру. Она лишь указала фельдмаршалу на его место за карточным столом.

Некоторое время недавний спаситель правительницы наблюдал за игрой, но его даже не попросили к этой игре присоединиться. Это было плохим знаком. Молчание прервал Линар, благоволивший к Миниху более, чем правительница.

— Говорят, вы чем-то недовольны, господин фельдмаршал и первый министр? — деликатно спросил он.

— Причин для недовольства немало, — пустился в объяснения Миних. — Первый министр я — лишь по имени. Все решает Головкин…

Анна Леопольдовна отвлеклась от карт и одарила Миниха неприязненным взглядом.

— Михайло Головкин — верный мой слуга, и вам он не помеха, коли вы сами таковым являетесь, — резко сказала она. — Вице-канцлер делает лишь то, что я ему приказываю.

Юлиана Менгден молчала. Но рука ее предостерегающе легла поверх руки правительницы, как будто она хотела удержать Анну от неверного шага. Анна с раздражением сбросила руку подруги, и это было вторым предостережением, на которое генерал-фельдмаршал опрометчиво не обратил внимания.

— Я солдат, ваше высочество, — начал Миних, — и всегда говорю прямо и честно! Если вы более не нуждаетесь в моих услугах, то…  Тогда…  В таком случае…

— И что же тогда? — переспросила Анна.

— Тогда прошу принять мое прошение об отставке! — Миних театральным жестом («Deus ex machina!»[55]) достал прошение, словно карту из рукава, точнее из-за обшлага мундира.

— Принимаю, принимаю, охотно! — слишком легко, а потому неестественно, согласилась Анна. — Извольте, давайте сюда, я подпишу.