Игры Фортуны

Ветер чуть не смел бумаги со стола Крамма, и секретарь быстро захлопнул окно. Некоторые исписанные листы он бросил в огонь, ярко и весело полыхавший в камине. Другие — тщательно разгладил и разложил по папкам. Третьи так же бережно разгладил и спрятал в двойной переплет толстой лютеранской Библии.

Как жаль, что влияние Антона-Ульриха при дворе жены не более, чем тень! Всем заправляет сама Анна с помощью графа Линара и девицы Менгден. Недавно правительница совершила серьезную ошибку: собственноручно возложила на любовника ленту ордена Андрея Первозванного. Это за какие-такие заслуги перед Российской Империей?! Одни придворные недовольно хмурились, другие — роптали. Офицеры не скрывали гнева. Говорят, принцесса Елизавета только смеялась. Она всегда смеется над ошибками Анны, поскольку каждая такая ошибка усиливает влиятельность дщери Петровой.

Крамм уже неоднократно просил Брауншвейгского премьер-министра срочно отправить в Петербург принца Людвига, хитрого, умного и красивого брата Антона-Ульриха. Во-первых, он сможет усилить влияние Антона-Ульриха и потеснить позиции Линара и Юлианы Менгден; во-вторых, принца Людвига намереваются сделать герцогом Курляндским и женить на Елизавете Петровне. В Курляндию ее, в Курляндию, там ей самое место! А Российской империей будут править Анна с Антоном, или Антон с Анной.

Секретарь не то чтобы не любил Елизавету: как было не очароваться этой смелой и дерзкой, приветливой, улыбчивой красавицей?! Но Елизавета была слишком опасна здесь, в Петербурге, в своем Смольном доме, под боком у гвардии. А вот спровадить ее в Курляндию было бы очень даже неплохо — сразу станет тише в Петербурге. Тише и спокойнее. Время сразу словно замедлит ход, и Анна Леопольдовна мирно сядет играть в карты с Юлианой Менгден и Морицем Линаром, а Антон-Ульрих деятельно займется восстановлением флота и переформированием драгунских полков. Только можно ли остановить время? Надо попробовать…

В дверь постучали. Несколько раз, условным стуком. Ах, так стучит только господин Гросс, еще один человек Брауншвейгского премьер-министра при русском дворе! Крамм ждал Гросса, он осторожно подошел к двери, приоткрыл ее. За дверью и вправду стоял Гросс, и Крамм заметил, что его коллега и собеседник был чем-то взволнован. Но, кажется, не огорчен.

— Садитесь, друг мой, и давайте поговорим, — сказал Крамм Гроссу и указал на венский стул. Тот сел, огляделся по сторонам, как будто в комнате мог быть кто-то третий, и, понизив голос до таинственного шепота, сообщил:

— В Петербург едет принц Людвиг. Надеюсь, он очень скоро будет здесь.

— Откуда сие известно? — таким же таинственным шепотом спросил Крамм.

— Я получил донесение.

— Слава Богу! Принц поможет нашим делам! — обрадовался Крамм.

— Подготовьте принца Антона и, по возможности, регентину, — попросил Гросс.

— Приложу все усилия, друг мой! — кивнул Крамм.

— Вы должны дать принцу Людвигу шифр. Он будет писать в Брауншвейг. И, возможно, королю Пруссии. Мы с вами должны тщательно проверять его переписку. Принц впервые в России, а мы с вами столько лет здесь…

— Мы будем давать ему советы, — успокоил коллегу Крамм.

— Эта страна кого угодно сведет с ума! — посетовал Гросс.

— Помолимся же о крепости ума принца Людвига! — со слезой в голосе торжественно произнес Крамм.

— Помолимся, друг мой! — согласился Гросс.

Оба замолчали, делая вид, что шепчут про себя молитвы.

— Да, вот еще, — сообщил Гросс после минутного молчания, — молодой барон Мюнхгаузен отбывает в Ригу.

— Ему повезло, — завистливо прошептал Крамм. Он не любил Россию и отчаянно боялся принятых здесь варварских наказаний. Например, дыбы. Слава Богу, правительница Анна милосердна и приостановила кровавые расправы, до которых была так охоча ее тетка!

— Мы должны дать ему инструкции. — напомнил Гросс.

— Непременно, пусть придет за ними.

— Он явится к вам, милейший Крамм…

— Но сначала к вам, милейший Гросс…

— Ах, это, собственно, не имеет значения… .

Конспираторы согласно закивали головами и стали похожи на двух нахохленных черных птиц. Зашуршали бумагами, глухо закашляли, уселись с двух сторон стола писать донесения дипломатической цифирью. Тихо и душно было в комнате, тихо и тесно. Глухо постукивали напольные часы, потрескивали дрова в камине, поскрипывали перья. Крамм и Гросс, Гросс и Крамм искусно плели нить придворной интриги…

И, кто знает, может быть, все остальные — и Анна Леопольдовна, и Антон-Ульрих, и Юлиана Менгден, и Линар, и даже, в чем-то, Елизавета Петровна, были их куклами, марионетками на нитках…  Крепкие нитки плетут немецкие ткачи, и надежно держались на них куклы. Если только ветер с Невы не захочет оборвать нити и раз и навсегда изменить все своей буйной волей…

Глава 3 Паяцы судьбы