Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков

София встрепенулась, открыла глаза. Странное поведение адвоката, который должен всегда держать язык за зубами. Тем не менее она решилась поддержать разговор.

– Что вы имеете в виду под другим местом захоронения? – обратилась она к Людвигу, доставив ему немалое удовольствие.

«Сейчас я раскручу ее на откровенность, пойму, чем красотка увлекла моего самого богатого клиента».

– О, мадам, вы, конечно, не знаете, что до последнего времени Гай Фердинанд желал, чтобы его прах был развеян над водами Венецианской лагуны. Он безумно любил этот город, скупил там несколько домов, потом продал, оставив лишь палаццо Ка Доро, но жить там не любил. Всегда снимал один и тот же номер в отеле «Даниели». Странно, что он изменил своему желанию. Захотел упокоиться в семейном склепе.

София задумалась. Дерзкая мысль пришла ей в голову.

«Он не пожелал остаться с Викторией. Неужели хочет быть ближе к… нам?»

– Вот я и думаю, что должно случиться, чтобы человек преклонного возраста внезапно сорвался с места, перебрался на другой берег озера, введя в заблуждение не только персонал клиники, но и французскую полицию. Я имел неприятный разговор с неким месье из жандармерии – Жоресом, разыскивающим моего клиента.

София молчала. Даже если бы она и знала, что сказать излишне любопытному адвокату, вряд ли бы это сделала. Вместо ответов на вопросы у нее рисовались лишь фантастические гипотезы, о которых она предпочла умолчать.

– Вы были раньше знакомы с моим клиентом, мадам Томилина? До его поездки в Эвиан? – адвокат, теряя терпение, задал прямой вопрос.

София вежливо улыбнулась, скрывая недоумение.

«Я вижу тебя насквозь, любопытный чинуша, хочешь выпытать подробности совращения пожилого богача, чтобы за полуденным чаем или пивом в пабе поделиться с коллегами?»

– Господин Кронненберг, давайте будем откровенны. Я не та, за кого вы меня принимаете. Решение Гая для меня было не меньшей неожиданностью. Жаль, что разочаровала, теперь нечего будет обсудить с приятелями. Так?

Людвиг покрылся пятнами от волнения. Он снял свои дамские очки и за тщательным притиранием стекол постарался скрыть смущение.

«Она словно прочла мои мысли. Вот стерва. Что-то тут нечисто!»

– Извините, мадам. Вы меня неправильно поняли.

София успокоила его небрежным жестом. Пустое, мол.

– Не будете ли вы так любезны не разговаривать со мной, хочу немного вздремнуть?

Хотела добавить:

«И не размышлять так громко!», но остереглась.

– Конечно. Только должен предупредить: поезд прибывает уже через десять минут.

Женщина разочарованно взглянула в окно. Придется остаток времени любоваться пасторальными пейзажами. С одной стороны, идеально расчерченными полями с возделываемым столетиями avena sativa – овсом обыкновенным, с другой – изумрудными лужайками с пасущимися на них английскими барашками.

В Мейдстоуне их уже ожидало такси. Поместье Торнбери располагалось в получасе езды от города.

«Сейчас я увижу место, где началась совершенно безумная история. Интересно, Том Коллинз дома или в отъезде? Хотелось бы взглянуть на него».

София, уткнувшись лбом в прохладное стекло машины, закрыла глаза. Мелькание однообразных пейзажей вызывало у нее дремоту.

«Элен, какая ты на самом деле?

Серая мышка, по словам Гая, невразумительная простушка? Как бы не так!»

Конечно, он понял, что это ширма, маска, скрывающая лицо особенной женщины, пережившей потрясение, которое под силу немногим. Мало того, сохранившей адекватность в восприятии окружающего мира. В голосе Гая, когда он рассказывал об Элен Коллинз, помимо пренебрежительных эпитетов, чувствовалось невольное уважение. Лишь двух вещей София не могла понять: зачем он разрешил прочесть письмо, которое передал для Элен, и почему предостерег от поспешных выводов?

Когда она, сгорая от любопытства, вскрыла конверт и прочла несколько абзацев, то пришла в полное недоумение. Неужели это письмо написал Гай, ее любимый, нежный, внимательный, благородный человек? Стиль и манера изложения принадлежали отъявленному негодяю.