Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков

Поэтому сейчас сижу, прислушиваясь к его дыханию, стараясь не смотреть на него, делая вид, что между нами полное безразличие. И тем не менее он полностью завладел моим вниманием. Мир вокруг – лишь имитация, декорация нашего особого диалога. Сейчас он прочтет эти мысли и…. Он молчит. Почему?»

София скосила взгляд.

Все просто. Гай отвлекся, внимательно слушая речь несравненной «Мэрилин», пальчик которой скользил по списку «преступлений» мадам Лешер.

– Достаточно! Прочитанного уже хватило бы на три жизни. Как я понимаю, ты остановился лишь на годах юности?

– Да, мой господин. Должен сказать, что сотворение грехов участилось далее в геометрической прогрессии. Особь становилась старше, падение ускорялось. Мой господин?.. – Супербия в нерешительности замкнулся.

– Я весь внимание, дорогая, – нежно поддержал его Гай.

– Я осмеливаюсь надеяться, что нашел себе замену…

– Сейчас не время! Мы пока не слышали покаяния! В их воле обрести прощение!

– Да… умоляю не винить мою самонадеянность, – «Мэрилин» наклонила прелестную головку, выражая покорность.

Гай повернулся к погруженной в раздумья Софии. Несколько мгновений он молчал, грустно улыбаясь. Отвлекся, не слушал ее мысли.

«Софи! Твоя последняя речь».

Женщина вздрогнула, подняла на него глаза, наполненные нежностью.

Старик дрогнул перед сверкающей волной, пронизавшей его насквозь. Тепло, подаренное Софией, пронеслось с кровью по всему телу, заставило сердце забиться во сто крат сильнее и испуганно отвести взгляд.

Она видела, как лицо Гая посветлело, как ледяной блеск сапфировых кристаллов расплавился, губы дрогнули, приоткрылись в улыбке.

Мир закружился вокруг них в красочном калейдоскопе, унося прочь от Дома на Холме. Туда, где царят любовь и ласка. Где его руки завязывают шелковый платок на ее глазах, а губы дарят настоящее волшебство…

«НЕТ!»

Сотканная фантазия застыла, превратилась в потрескавшуюся гравюру. Пергаментная бумага истлевала на глазах, разлетаясь пылью.

«Не смей управлять моим разумом!»

София испуганно взглянула на Гая. Лицо его посерело, осунулось, на нем выступили острые скулы. Глаза, ставшие птичьими, мгновенно налились тьмой. Он спешно прикрыл лицо руками, пытаясь приостановить превращение.

Супербия, стоявший рядом, отступил от судьи на шаг и замер в недоумении. Остальные Стражи, напротив, один за другим приблизились и образовали круг, внимательно наблюдая за происходящим. В зале воцарилась мертвая тишина. Семь окаменевших гротескных фигур не сводили глаз с сидящего на возвышении сгорбленного старца.

Людей охватил невольный трепет.

Гаспар взял Сибиллу за руку. Девушка прижалась к французу, благодарно улыбаясь. Аннет поспешно вытерла слезы и приблизилась к толстяку с другой стороны. Храбрый месье Рибо смело обнял обеих, защищая от неведомой опасности.

Кирилл не тронулся с места. Он не сводил с Софии тревожного взгляда.

«Только позови, я защищу тебя», – шепнули его глаза.

«Глупец! От кого ты собрался меня спасать? От меня самой?»

Лишь Катрина безучастно застыла у окна. Пока Супербия перечислял совершённые грехи, ее лицо не дрогнуло. Оставалось холодным, надменным и насмешливым.

«Если не двигать губами, то нити не доставляют боли, – Катрина осторожно ощупала раны, прикидывая будущий вариант шлифовки. – Две сверху, две снизу. Если не дергаться, то заметных шрамов не останется».

Скривившись от негодования, она отвернулась к окну.

Какое ей дело до ряженых шутов, что придумали этот безвкусный, плебейский розыгрыш?