Иисус

Спорные моменты возникают вокруг некоторых фундаментальных для веры Израилевой вопросов. И первый из них по поводу субботы (по-еврейски шабат) — в иудаизме седьмого дня недели, в который предписывается воздерживаться от работы. Этот запрет священен, поскольку должен напоминать о Божьем отдохновении во время Сотворения мира, и нарушать его — значит осквернять Закон. Но подобный запрет давно уже облегчен и приспособлен к потребностям повседневной жизни.

Иисус же радикально изменяет взгляды своих современников. Превыше всего Он ставит закон любви и милосердия. Отмечать шабат — не самоцель, а средство к благу и свободе человека. Войдя в сельскую синагогу в этот святой день, Он видит там несчастного с иссохшей рукой. «И спросили Иисуса, чтобы обвинить Его: можно ли исцелять в субботы? Он же сказал им: кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы! Итак, можно в субботы делать добро». И Он сказал человеку: «Протяни руку твою. И Он протянул, и стала она здорова, как другая», — пишет Матфей в своем Евангелии (Мф. 12:10–13). Но какими бы покладистыми по сравнению с саддукеями не слыли фарисеи, они не могли смириться с подобными нарушениями запрета.

Среди других спорных вопросов — необходимость омовения перед едой и соблюдение поста. Фарисеи упрекают учеников Иисуса за то, что те, в отличие от последователей Иоанна Крестителя, не соблюдают подобных самоограничений. Иисус отвечает им провокационным вопросом, отождествляя Себя с «женихом» Израиля: «Могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених? Доколе с ними жених, не могут поститься, но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни» (Мк. 2:19–20). И это уже едва завуалированное требование признать Его божественную сущность.

Не меньше шокирует фарисеев отказ Иисуса соблюдать запреты, касающиеся еды. По Его словам, нечистой пищи не существует. Не то, что входит в рот, оскверняет, говорит Он, а то, что из него выходит. Зло проистекает изнутри человека. «Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления — это оскверняет человека; а есть неумытыми руками — не оскверняет человека» (Мф. 15:19–20).

Еще одним камнем преткновения стало учение Иисуса о нерасторжимости брака. Фарисеи разрешали мужьям при определенных обстоятельствах отрекаться от своих жен. Иисус бросает вызов такому попустительству. Он цитирует Писание: «Не читали ли вы, что Сотворивший в начале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью… Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19:4–6). Но Его противники не сдаются: разве Моисей не повелел в определенных обстоятельствах выдавать жене разводное письмо?

К спорам с фарисеями относится и знаменитый эпизод о дани, причитающейся кесарю. Учитель, нашептывают они, скажи нам, «как Тебе кажется? позволительно ли давать подать кесарю, или нет?» (Мф. 22:17). Каждый год евреи должны были выплачивать римлянам огромную сумму в 3,6 миллиона динариев. Если бы Иисус ответил, что платить не должно, Его тотчас сочли бы бунтарем. А если бы сказал обратное, то есть признал римскую оккупацию и тем самым присягнул на верность обожествляемому императору, — это можно было приравнять к идолопоклонству. Острота вопроса для евреев объяснялась и тем, что земельный налог и подушную дань полагалось выплачивать в серебряных динариях — римских монетах с изображением профиля Тиберия на аверсе и его матери Ливии на реверсе.

«Зачем вы испытываете Меня, лицемеры?» — отвечает Иисус и требует показать ему деньги для уплаты дани. Один из фарисеев достает динарий. Делая вид, что рассматривает монету, Иисус спрашивает собеседников: «Чье это изображение и надпись?» «Конечно же, кесаря!» — отвечают ему. И тогда Иисус заключает: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22:18–21). Фарисеи замолкли, не зная, что сказать…

На протяжении истории христианские комментаторы вели бесконечные споры по поводу этих слов, стремясь отыскать различия и взаимосвязь между мирским и духовным. Но Иисус, конечно же, имел не это в виду. Он хотел показать, что Бог превыше кесаря. И эти слова, в их искаженном виде, Ему еще припомнят.

Фарисеи постоянно донимают Иисуса вопросами, например, об иерархии между теми 613 заповедями, которые они насчитали в Законе Моисеевом. «И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе?»

И Иисус ему отвечает: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22:35–40).

«Ты ли Тот, Который должен прийти?»