Иисус до Евангелий. Как обрывочные воспоминания нескольких человек превратились в учение о Господе, покорившее мир

Воспоминание можно изучать с целью понять, произошло ли определенное событие, и если да, то истинно ли описание в деталях или только в общих чертах. Но как я уже сказал, возможен и другой ракурс: независимо от достоверности, что оно говорит о его обладателе и его жизненной ситуации? В главах 7 и 8 мы коснемся последнего подхода более подробно. При этом мы обсудим не отдельные инциденты из жизни Иисуса, а более широкие воспоминания об Иисусе, отраженные в раннехристианских текстах. Однако перед этим у нас останется еще один вопрос: об устных культурах и о том, сохраняют ли они свои предания точнее, чем письменные культуры. Этим мы займемся в следующей главе, где также рассмотрим искажение памяти о жизни и служении Иисуса.

5. Искаженные воспоминания и жизнь Иисуса

В предыдущей главе мы упоминали мастеров памяти, которые творят чудеса, используя методы, унаследованные еще с греческой античности. Подобно серьезным культуристам, они натренировали свой ум на запоминание такого количества информации, которое немыслимо для нас, простых смертных. Причем люди, которые вышли на эти вершины, уверяют, что их память не обязательно лучше, чем у остальных. Все дело в тренировке.

А еще есть люди, которые не упражняли свою память для уникальных свершений. Они просто такими родились. Среди них попадаются настоящие казусы природы.

Особенно поражал некий «Ш.» (называемый инициалом для анонимности). Его изучал Александр Лурия (1902–1977), профессор психологии в МГУ и один из величайших нейропсихологов середины ХХ века. Результаты этих долгих исследований описаны им в удивительно интересной книжке «Жизнь мнемоника».¹

Лурия стал заниматься Ш. в 1920-е годы, когда обнаружил необычные особенности его мозга. В ходе первоначальных тестов Лурия давал Ш. длинные последовательности чисел и длинные списки слов, иногда имеющие смысл, а иногда не имеющие, – вплоть до 60–70 единиц. Единожды прослушав список, Ш. точно и без ошибок повторял его. Более того, он мог произнести его в обратной последовательности. Памяти Ш. словно не было пределов. Он сходу запоминал и без ошибок воспроизводил – и в обычном, и в обратном порядке – даже очень длинные списки.

Для нейропсихолога такой феномен – настоящий клад. Лурия изучал Ш. десятилетиями. А тому без видимых усилий давались совсем уж удивительные вещи. Одну из способностей обнаружили далеко не сразу. Лет через шестнадцать после знакомства Лурия спросил Ш., помнит ли он некоторые списки, полученные в начале совместной работы (у Лурии остались записи). После секундного размышления Ш. вспоминал, когда получил тот или иной список, где они с Лурией сидели и какой была обстановка комнаты, – после чего точно воспроизводил список.

Поразительные способности Ш. были палкой о двух концах. Казалось бы, как славно: все помнить. На самом деле, хлопот не оберешься. Ведь мы почти всегда склонны забывать второстепенное. Если бы помнили абсолютно все, небо показалось бы с овчинку. Так получилось и с Ш. Он не мог удержаться ни на одной работе, а стал профессиональным мнемоником: выступал с представлениями, запоминая всякую всячину на потеху публике.

Но как бы то ни было, Ш. – настоящий уникум.

Сильнее ли память в устных культурах?

Я часто слышал – не от специалистов по памяти, а обычно от студентов, также услышавших это с чужих слов, – что наша память хуже, чем у древних, ибо мы живем в письменной культуре. В устных же культурах люди обладали более крепкой памятью, ибо иначе было невозможно. Ведь они не могли передать информацию с помощью письменных текстов.

Этот вопрос чрезвычайно важен для понимания преданий об Иисусе, которые распространялись из уст в уста в течение 40–65 лет между его смертью и евангелиями. Если люди, жившие в устных культурах, в силу естественного порядка вещей или особых усилий, не искажали истории при передаче от человека к человеку и от поколения к поколению, то датировка евангелий – спустя десятилетия после Иисуса – не дает лишний повод считать, что евангелия могут включать видоизмененные, доработанные и придуманные предания (да еще, возможно, в немалом количестве). Согласно данной теории, предания точно сохранялись и неграмотными людьми. А значит, мы можем положиться на евангельские рассказы.

Что ж, обширная грамотность и впрямь делает некоторые виды памяти менее важными. Поскольку мы можем записывать и сверяться с записями, нам часто нет необходимости заучивать. (А сейчас и записывать нет нужды: многое есть в Интернете.) В результате наш мозг освобождается для более сложной и глубокой деятельности. Не случайно прогресс в науке и технологии, инженерии и математике всегда происходил в культурах с высоким уровнем грамотности.