Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

В случае с учением Иисуса логично ожидать, что короткие и яркие афоризмы запоминались слово в слово — трудно представить, чтобы это было как–то иначе. Однако в притчах оставаться в памяти мог, прежде всего, сюжет, а дословно — лишь ключевые фразы. До сих пор мы говорили только о речениях Иисуса: однако это различие между двумя типами материала лучше всего проиллюстрировать на хорошо известном примере различия между преданиями о речениях Иисуса и событиях его жизни. Известные нам примеры различных версий традиции показывают, что дословное повторение в речениях Иисуса встречается куда чаще, чем в рассказах о нем. Иными словами, во втором случае исполнитель обладает намного большей творческой свободой, чем в первом.

Из всего сказанного ясно: Иисус ожидал, что слушатели, воспринимающие его учение всерьез, особенно ученики, приложат усилия к тому, чтобы заучить его речения. То, что в Евангелиях ничего не сказано о требовании сознательно заучивать его речения, не доказывает обратного[751]. Сведения, столь очевидные в культурном контексте текстов, не нуждались в специальном упоминании. (Впрочем, Райнер Ризнер показал, что в Лк 9:44а, возможно, речь идет о заучивании[752].) Но остается следующий вопрос: ожидал ли Иисус, что ученики будут передавать его учение дальше? Утвердительный ответ на этот вопрос дает хорошо известное предание, согласно которому, Иисус во время своего служения послал учеников на проповедь (Мф 9:36–10:15, Мк 6:7–13, Лк 9:1–6; 10:1—16)[753], и особенно речение, в котором он уравнивает проповедников своего учения с самим собой: «Кто принимает вас — Меня принимает…» (Мф 10:40; см. варианты в Мк 9:37, Лк 10:16, Ин 13:20). Проповедь учеников Иисуса евангелисты описывают очень кратко, однако в тех же выражениях, что и его собственное благовестие: (Мф 10:7, Мк 6:12, Лк 9:2; 10:9). Очевидно, в этой проповеди ученики использовали те же речения, в которых суммировал свое учение сам Иисус[754].

В этом смысле формальная передача Иисусова учения специально подготовленными к этой миссии людьми — его учениками — началась еще при жизни Иисуса. Однако о рассказах о деятельности Иисуса, вероятно, нельзя сказать то же самое. Безусловно, хождение таких рассказов началось еще при его жизни. В некоторых случаях, как мы показали в главе 3, первыми рассказчиками этих историй были те, с чьими именами связаны эти рассказы в Евангелиях. Так, Вартимей, несомненно, с самого своего исцеления начал рассказывать свою историю всем, кто готов был слушать. Ученики Иисуса так же, без сомнения, еще во время его служения начали сообщать о совершаемых им исцелениях и изгнаниях бесов — как минимум другим ученикам. Однако это была неформальная передача традиции. Повествования об Иисусе приняли формальный характер — характер традиции, передаваемой в процессе обучения и исходящей от специально уполномоченных и компетентных людей, — лишь после Воскресения, благодаря работе очевидцев, прежде всего (хотя и не только) — двенадцати апостолов. Впрочем, возможно, что в этом случае наряду с формальной продолжалась и более неформальная передача традиции.

Как мы уже отмечали в предыдущей главе, теория формальной традиции Герхардссона, передаваемая путем скрупулезного заучивания, встречает принципиальное возражение: она не может объяснить те варианты преданий об Иисусе, которые встречаются в дошедших до нас источниках[755]. Между тем любая теория передачи традиции должна в первую очередь разъяснить вариации, встречающиеся в письменных текстах. Однако вспомним, что ошибочность теории критики форм уже доказана, и, следовательно, нет причин полагать, что реальное разнообразие устных форм традиции намного превышало число вариантов в Евангелиях. Логично предположить, что разнообразие, встречаемое нами в дошедших до нас письменных источниках (канонические Евангелия, а также ранний неканонический материал), более или менее соответствует разнообразию вариантов преданий в их устном исполнении.