Иисус и победа Бога

№№ 6–7 — комбинация этих позиций характерна для Кроссана, Он проводит четкое различие между ними и «апокалиптикой», под которой, как и «семинар по Иисусу», понимает № 1.

Плюсы № 3 довольно ясны.

Первое. Эта позиция сохраняет чувство срочности и неотложности, которое характерно для значительной части учения Иисуса[743].

Второе. Эта позиция предполагает очень серьезное отношение к тому, что обозначают еврейские «апокалиптические» образы, которые, видимо, использовал Иисус. Начиная с пассажей типа Ис 13, мы видим такую картину: меркнущие или содрогающиеся солнце, луна и звезды обозначают не конец нашего пространственно–временного континуума, а серию катастрофических событий в нем. Даже за видением лежащих рядом льва и ягненка следует описание ситуации, где «нужно отправлять правосудие и защищать права бедных»[744]

Итак, с одной стороны, данный подход нельзя обвинить в том, что он скатывается в проповедь вечных истин или обычную социальную критику. Сколь бы острой ни была социальная критика, ей нужно богословское измерение, — иначе она не верна еврейской эсхатологии. С другой стороны, мы не воскрешаем швейцеровские представления о конце пространственно–временного континуума. На мой взгляд, наша концепция перенимает сильные стороны и у теории Швейцера, и у теории «социальной критики», устраняя одновременно их слабые места[745].

Подавляющее большинство евреев периода Второго Храма уповали на новый исход, рассматривая его как окончательное возвращение из плена. Они ждали кульминации Рассказа — великой битвы, освобождения, спасения и возвращения Израиля на Святую землю, прихода ГОСПОДА на Сион. Долгожданное наступление обещанной ГОСПОДОМ новой эпохи можно было образно описать как конец мира. Это не просто демонстрация некоего общего принципа (скажем, важности социальной справедливости), но кульминация истории Завета. Это не собрание абстрактных идей, но Рассказ[746], — Рассказ, связанный с Царством Божьим даже тогда, когда само это выражение не встречается. Именно на фоне данного контекста необходимо рассматривать высказывания Иисуса о Царстве, владычестве Бога Израилева.

(б) Неапокалиптическое Царство ?

Совершенно иное понимание исторического контекста высказываний о Царстве недавно предложил Бёртон Мэк. Эту влиятельную в некоторых кругах концепцию также развивают «семинар по Иисусу» в целом и Доминик Кроссан, в частности. На мой взгляд, она совершенно ошибочна. Основываясь на мыслях, высказанных мной в главе 2, я попытаюсь это продемонстрировать[747].

Упомянутые исследователи считают, что учение Иисуса нужно рассматривать в контексте не «апокалиптической» формы эсхатологических чаяний Израиля, а общей эллинистической культуры того времени, отраженной у некоторых языческих и эллинистических еврейских авторов. Вместо «апокалиптической» мысли мы имеем «сапиенциальную». Высказывания Иисуса не имеют отношения к специфически израильским надеждам и устремлениям, — скорее, они предлагают людям по–новому взглянуть на свою жизнь и социальную ситуацию. Они зовут устремить мысли не к будущей мечте, а к реальности, существующей в настоящем. Они говорят о нынешних социальных ситуациях. Иисус не ждал близкого конца света, — его мечта была «тоньше — менее напыщенной и угрожающей»[748].

У данного подхода есть ряд минусов.

• Самый очевидный минус: подход сохраняет старое неверное понимание «апокалиптики», — понимание, о неприемлемости которого я уже неоднократно говорил[749].

• Подход предполагает, что крестьянин Иисус усвоил стиль мышления, который в иудаизме мы находим только у Филона Александрийского[750] (мне кажется, Кроссан имплицитно признает эту трудность).

• Подход предполагает, что «неапокалиптический» Иисус породил глубоко «апокалиптическое» первохристианство («апокалиптичность» последнего очевидна непредвзятому исследователю), переоткрывшее «неапокалиптический» смысл Иисусовых слов лишь на поздней стадии[751]. На мой взгляд, гораздо правдоподобнее такая картина: «апокалиптический» Иисус породил «апокалиптическое» раннее христианство (конечно, понимание природы «апокалиптики» нужно скорректировать). Затем христианство распространялось и развивалось. Порой в нем возникали неисторические (даже гностические) понимания Царства (например, в Евангелии от Фомы). Наверное, Филон бы с этим не согласился, но они куда больше напоминали его собственные концепции, чем основные еврейские тексты вроде Книги Даниила, на которую есть сильные аллюзии у синоптиков.