Иисус — крушение большого мифа

Что ж, объяснения понятные. Однако вызывающие вопросы. Прежде всего, вопрос о том, а может ли быть тому Богу, которого возвещал Иисус, Богу, Который Есть Любовь присуща та «селективность», о которой говорят христиане? Ведь эта селективность, по сути, означает ничто иное, как выбор между тем, кого любить, а кого — не любить.

Но как может подобного рода выбор — любить, или не любить, — ставить перед собой Сама Любовь? «Не любить» для Любви означает только одно — не существовать! Выходит, что и для Бога, Который Есть Любовь, христианская идея «селективности», идея «у Бога есть свои и чужие» означает именно такой вот, можно сказать, шекспировский выбор — «быть или не быть»?..

Нет, идея «селективного Бога», идея Бога, у которого есть «свои любимые» и «чужие, не любимые», это идея, применимая к каким угодно пониманиям Бога, но только не к тому пониманию, которое было у Иисуса, и которое он выражал в своем возвещении! Возвещении, которое хотя и было, по счастью, частично сохранено и донесено до нас в традиционном христианстве, но которое, при этом, самим традиционным христианством так и не было ни по-настоящему понято, ни по-настоящему принято, а потому — толком в нем и не выражается.

Так что, объяснение феномена той завесы тайны, которой Иисус окружил свое воскресение идеей «Божественной селективности», идеей, что «своим все равно все откроется» (а чужие — пропади они пропадом!), не пригодно.

В рамках древнейшего и традиционного для всех религий понимания Бога, как Бога «у которого есть любовь» (как одно из его качеств) — пригодно. А вот в рамках «преступно-нетрадиционного» понимания Бога, как Бога, который есть любовь (понимания, за которое Иисус оказался на кресте) — совершенно не пригодно!

И точно так же, непригодно и второе традиционное христианское объяснение «засекреченного воскресения», состоящее в том, что Иисус не явил себя воскресшим всему народу (то есть — человечеству), ввиду нежелания Бога подавить могуществом этого чуда «свободную волю человека». Непригодно по целому ряду причин.

Во-первых, согласно евангельским текстам, Иисус неоднократно публично являл людям чудеса воскрешения мертвых. Это и воскрешение дочери начальника синагоги Иаира (Лк. 8:41–42,49–56; Мф.9:18–26; Мр.5:21–43), и единственного сына вдовы из городка Наин (Лк.7:11–15), и воскрешение Лазаря (Ин.11:11–44). Кроме того, Евангелие от Матфея содержит текст, в котором утверждается, что в момент смерти Иисуса Христа на кресте, произошли различные явления, и в том числе «гробы отверзлись, и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святой град и явились многим» (Мф.27:52–53).

И что? Разве эти явные чудеса произвели на людей какое-то всесокрушающее впечатление, подавившее их «волю к сопротивлению» и лишившее их «свободы выбора»? Разумеется, ничуть не бывало!

Очень хорошо двойственная реакция людей на, казалось бы, самое «неотразимое» чудо описывается в том же Евангелии от Иоанна, где весьма подробно рассказывается о воскрешении Лазаря.

Там, с одной стороны, ясно говорится, что «многие из Иудеев…, увидевших, что сотворил Иисус, уверовали в него» (Ин.11:45), но тут же говорится, что на других свидетелей этого чуда, впечатление было произведено вовсе не столь убедительное, если не сказать, что нисколько не убедительное. Не уверовали ни они сами, ни те первосвященники и фарисеи, к которым эти люди пошли рассказать, а точнее — донести обо всем, чему они стали свидетелями.

И тут мне хочется обратить внимание на два аспекта. Во-первых, в тексте Иоанна не выражается никаких опасений, что те, кто уверовал под воздействием неопровержимого чуда воскресения из мертвых, приняли такое решение в результате насилия над свободой их воли. Тогда почему же христианам стоит беспокоиться о том, что если бы люди увидели своими глазами уже самого воскресшего Иисуса, и в результате этого уверовали в него, то это было бы какое-то «неполноценное» уверование, уверование «под давлением»?..

Не трактуют же христиане уверование ученика по имени Фома, заявившего, что не уверует, пока не увидит и не потрогает, как поступок человека, у которого отняли право свободного выбора! А ведь Фоме, чье имя стало нарицательным, явился воскресшим вовсе уже не Лазарь, а именно лично сам Иисус (Ин.20:24–28).

Во-вторых же, у Иоанна говорится о том, что воскрешение Иисусом Лазаря не просто не побудило к уверованию первосвященников и фарисеев — оно подтолкнуло их к движению в прямо противоположном направлении! Согласно Иоанну, информация о том, что Иисус воскресил человека из мертвых, благодаря чему многие люди уверовали в него, как в посланца Свыше, побудила первосвященников и фарисеев организовать совещание, на котором они приняли решение о физическом устранении Иисуса (Ин.11:46–53).