Иисус. Все мировые исследования

В Евангелии Иуды можно видеть откровение, поданное в форме диалога – популярный жанр гностической литературы. Отождествление Спасителя с Сыном из эона Барбело и космогонический экскурс (47, 14–53, 7)[1721] – характерная черта обширной группы текстов, которые современные ученые относят к «сифианским»[1722]. Однако в других диалогах откровения в главной роли выступают почитаемые фигуры – или из древних времен (Адам, Сиф, Зостриан), или ученики Иисуса – Петр, Иуда Фома, Мария Магдалина, Иаков, различные группы из числа Двенадцати. В этом тексте Иуда играет роль, уже отведенную ему в других произведениях. Писец, переписавший Евангелие Иуды в свой сборник, вслед за ним добавил еще два примера того же жанра, один из которых, Послание Петра Филиппу, изображает двенадцать апостолов совсем иначе, чем Евангелие Иуды[1723]. Есть у этого текста и еще одна особенность: в нем отсутствует цепочка передачи – нет ни надписания, ни подписи, в отличие от Апокалипсиса Адама или Евангелия Фомы, нет указания на учеников, получивших откровение, как в Апокрифе Иакова и (Первом) Апокалипсисе Иакова. Разумеется, возможно, что это указание содержалось в утраченной части текста. Однако ни в первых, ни в заключительных строках на него нет даже намека.

Для того чтобы сделать дополнительные заключения о связи текстов этого кодекса с другими коптскими текстами, необходимо тщательнее исследовать кодекс как целое. Однако можно быть уверенными, что Евангелие Иуды не сообщает нам ничего нового об историческом Иисусе и не предлагает своей версии его ареста, альтернативной каноническому преданию. Его полемика против двенадцати апостолов и против обрядов крещения и причащения находит параллели в других гностических апокрифах, однако в сравнении с ними выглядит несколько размытой. Поэтому можно предположить, что Евангелие Иуды не отражает гностическую мысль II в. и начала III в. Вполне возможно, оно написано более поздним автором, более заинтересованным в том, чтобы очернить апостолов, чем в притязаниях на передачу подлинного учения Спасителя.

Основное свидетельство против поздней датировки – упоминание у Иринея некоего «Евангелия Иуды», используемого группой, которую сам Ириней называет каинитами (Против ересей 1.31.1). Однако он не приводит ни цитат, ни краткого содержания. Епифаний в середине IV в., говоря о каинитах, также упоминает «Евангелие Иуды», но тоже не дает никакой информации о его содержании (Панарион 38). Он перечисляет множество противоречивых взглядов гностиков на поступок Иуды, а также на его отношения с Иисусом и другими в группе. В этот перечень включен и стандартный гностический взгляд на распятие как на отделение небесной силы от тела, созданного творцом, и на крест как способ победить архонтов. Если в каинитском «Евангелии Иуды» выражались именно эти взгляды, тогда Евангелие Иуды, дошедшее до наших дней – это, видимо, иное произведение. Однако Епифаний мог тоже не иметь о содержании каинитского «Евангелия Иуды» точного представления из первых рук. Сохранившееся Евангелие Иуды, как того и требует его жанр, подтверждает каинитскую мысль, согласно которой Иуда знал истину о божественном мире[1724]. Дошедшие до нас отрывки текста не соответствуют тем деталям, которые сообщают о каинитах святоотеческие авторы. Если бы Ириней или Епифаний видели известный нам текст, от них можно было бы ожидать каких-либо замечаний или возражений по поводу развернутой полемики против двенадцати апостолов и христианских таинств. Итак, у нас нет уверенности, что Евангелие Иуды – та самая книга, о которой упоминают святоотеческие источники.