Икар должен упасть

Мачете вылетело из её рук, а сама она резко отскочила назад, стоило ей заметить меня. Я поднял руку в знак приветствия:

— Привет. Всё хорошо?

— Писатель! — она широко улыбнулась и похлопала в ладоши. — Ты жив!

— Конечно, жив. — я кивнул. — Я нашёл Валентину.

— Ура! — она рванула ко мне, уже через пару секунд повиснув на моей шее. — Где она?!

Я аккуратно снял её с себя, разглядывая её пьяные глаза:

— В медотсеке. Она тяжело ранена и сейчас спит. А у нас с тобой есть дела.

— К чёрту! — она попыталась потянуть меня за собой, но я твёрдо стоял на месте. — Да пошли уже потанцуем!

— Сколько ты выпила?

— Достаточно, чтобы пойти танцевать! — она присмотрелась к ране на моём виске и попыталась к ней прикоснуться, но я отвёл голову в сторону. — Эй!

— Ты ранен!

— Филиси, возьми себя в руки.

— Не Филиськай! — она нахмурила брови. — Либо мы сейчас же пойдём танцевать, либо я возьму мачете и отрублю твою голову!

— Я позову Абтоя. Он с тобой станцует.

— Это ещё кто?!

— Мой друг. Третий, кто выжил с прошлых эпох.

— А он кто?! Музыкант?! — она наклонила голову вбок, как-то криво при этом улыбаясь. — Художник?! Поэт?! Кто?

— Он… всего по чуть-чуть. Но он сможет разобраться с двигателем.

— Знаешь, если он такой же бесчувственный мудак, как ты, то он здесь. — матерное слово. — Не сдался.

— Ты с ним подружишься.

— Врёшь, ведь?

— Вовсе нет. Только говорить с ним буду я.

— Это с. — матерное слово. — Ли?

— Он человек мира. С соответствующими принципами. Он ни за что не станет нам помогать, если узнает, что мы собираемся сделать.

— А ничего так, что этот корабль под завязку набит военными преступниками, которые после своего пробуждения окончательно слетят с катушек?

— Для него это абсолютно неважно.

— Ну вот и как мы с ним подружимся?!

— Как-нибудь. — я направился в сторону лифта. — Ты идёшь?

— Сейчас!

Шатаясь из стороны в сторону, Филиси отключила музыку, залпом допила бутылку и последовала за мной. Я вызвал лифт.

Двигательный отсек располагался в самом низу «Икара». Сам двигатель Кюранова-Хиггса по факту являлся лишь устойчивым выражением. На деле же он состоял из совершенно разных компонентов — тороидальной камеры с магнитными катушками, генератора поля Кюранова-Хиггса, прямоточного аннигиляционного фотонного двигателя, четырёх ускорителей, проходящих через весь «Икар» и выбрасывающих античастицы прямо в магнитные ловушки на носу корабля, а так же системы «зеркал» для отражения гамма-излучения, и других продуктов аннигиляции. И, хотя двигатель проходил через весь корабль, начиная от его носа, рабочая зона располагалась именно здесь. В целом, двигательный отсек очень напоминал лабиринт служебных коридоров, за исключением того, потолки здесь были очень высокими, а вместо стен здесь повсюду находилось непрерывно работающее оборудование. Из-за сильного радиационного фона людям в костюме радиационной защиты разрешалось находиться здесь не более двух часов, и всё обслуживание на этом уровне велось строго специализированными дроидами, контроль за которыми имел право осуществлять только капитан корабля.

Филиси с огромным трудом надела костюм, не в состоянии даже сфокусировать взгляд в одной точке. Я последовал её примеру, так же укрывшись в защите, ведь бессмертным я был только условно. Филиси уже собралась пройти через шлюз, как я остановил её, открыв книгу:

— Подожди.

— Боюсь… — секунд десять она пыталась поймать глазами мой взгляд. — Уже не могу.

— Потерпи. Уже скоро.

Я прикоснулся карандашом к бумаге, вписывая в книгу то, как мы почувствовали тонкую вибрацию, прокатившуюся по всему вокруг, словно само пространство загудело, зазвенело, заискрилось, разобщаясь миллиардами мельчайших осколков, как алмазная мозаика, покрывая каждый кубический миллиметр. Осколки засветились, становясь значительно ярче и красочней и принявшись срываться с оборудования, стен, наших тел и всего вокруг, закручиваясь в спираль прямо перед нами, вырисовывая что-то похожее на человеческую фигуру. Филиси едва могла уследить за происходящим, что кружило ей голову похлеще ударной дозы алкоголя. За герметичным шлемом костюма на позеленевшем лице виднелись её глаза, что чуть ли не свободно вращались из стороны в сторону. Последние фрагменты мозаики встали на место, и Абтой открыл глаза, тут же нахмурив брови:

— Писатель?

— Абтой?

Он посмотрел на Филиси:

— А ты ещё кто?

— Я…

Рвотный рефлекс сработал незамедлительно, стоило ей открыть рот. Защитное стекло тут же стало непрозрачного жёлто-зелёного цвета. Шатаясь из стороны в сторону, Филиси согнулась, пытаясь снять костюм. Абтой скривил лицо и вновь повернулся ко мне:

— Что у тебя с головой?

— Ничего серьёзного.

— Ты с ума сошёл? Хочешь, чтобы тебя убили?

— Так получилось.

— Это не так получилось, писатель. Это ты снова расслабился. Твоя задача — записывать, а не учувствовать в событиях напрямую.

— Я и сам всё знаю, Абтой. Поверь, это было лучшее из всех решений.

— Впрочем, как обычно. — он осмотрелся по сторонам, словно устремившись взглядом вдаль. — Здесь что-то не так. Реальность рябит. Ты переписывал историю?

— Не было выбора.