Их было 999. В первом поезде в Аушвиц

Две разверстые пасти петель поджидали своих жертв. На эшафот ввели двух из тех самых четверых девушек, что снабдили зондеркоманду порохом для взрыва крематория, став легендарными героинями среди узников. Эдита точно не помнит, кого именно казнили в тот раз, но там был кто-то из трех: Элла Гартнер, Регина Мафир, Эстера Вайсблум.

– Смотреть! – орал эсэсовец. – Это будет уроком любому, кто решит идти против нас!

Любому, кто отведет взгляд, грозила смерть.

– Всех предателей ждет такая же участь! – взревел оберштурмфюрер СС, шутцхафтлагерфюрер Франц Гесслер, когда зачитали приговор и головы девушек засунули в петли.

«„Да здравствует Израиль!“ – выкрикнули девушки и стали в унисон читать еврейскую молитву, – вспоминает Рена Корнрайх (№ 1716). – Скамейки выбили из-под ног, и их голоса оборвались».

Через пару часов перед работницами «Канады» казнили еще двоих – Розу Роботу и четвертую девушку. Линда, Пегги, Марги, Гелена, Эрна и Фела Дрангер, которые работали бок о бок с Розой, ели вместе с ней, спали рядом, теперь ее оплакивали. Быть может, ей повезло. Висеть лучше, чем гореть. Быть повешенной лучше, чем отправиться на газ, быть забитой до смерти или умереть от голода. Если тебя вешают, ты – отдельная личность. Эти юные женщины бросили вызов эсэсовцам, помогли организовать удар по газовым камерам, который вселил больше страха в тюремщиков, чем в узников.

«Лица этих девушек все время стояли у нас перед глазами», – говорит Эдита.

Команды подрывников снесли часть женских бараков и приступили к демонтажу крематориев. Под надзором эсэсовцев канцелярские функционерки «погружали в машину папки с делами, документами, книги учета смертности».

Длинными январскими ночами в небе под грузными тучами то и дело посверкивали красные и оранжевые сполохи. В 60 километрах от Аушвица пылал Краков. «Война шла уже совсем рядом, мы постоянно слышали стрельбу». Теперь, когда фронт приблизился к ним вплотную, Линда вместе с другими «канадскими» работницами опасалась, что им уготована судьба последней группы, которую отправят на газ или расстреляют – ведь они слишком многому успели стать свидетелями. Их лучше кормили, они работали под крышей и были поэтому в лучшем состоянии, чем большинство девушек в лагере. Но под стоящими, словно в немом карауле, покрытыми пятнами сажи трубами крематориев с трудом верилось в реальность свободы. И все же ежедневные полеты над лагерем авиации союзников воодушевляли узниц, вселяли в них надежду «увидеть завтрашний день. Он может принести перемены».

Приносившие баки с утренним чаем узники шепотом передавали новости: «Готовьтесь». Сарафанное радио полнилось слухами о грядущей эвакуации и о планах СС сжечь лагерь:

«Все, кто останется, сгорят заживо»

«Эсэсовцы разольют бензин по периметру, включат ток, запрут ворота и подожгут».

СС строило планы, как использовать узников в качестве живого щита и для этого погнать их пешком в Германию, а участники аушвицкого подполья получили тем временем свежее сообщение:

«В рядах пьяных эсэсовцев царят хаос и паника. Мы используем все политические средства, чтобы выход из лагеря прошел с наименьшими потерями и чтобы спасти от уничтожения оставленных на территории инвалидов».

Маршруты марша смерти разрабатывались «наверху», но поступавшие оттуда приказы постоянно менялись, и лишь одно было ясно наверняка. «Такого рода эвакуация неизбежно приведет к гибели по меньшей мере половины заключенных».

Глава тридцать восьмая

Если бы море стало чернилами, а небо – бумагой, не хватило бы их, чтоб описать то, что нам сейчас приходится переживать.

Мальчик из краковского гетто[80]

Канцелярские функционерки закончили набивать машины коробками с папками и теперь выносили из эсэсовских кабинетов «разные лагерные документы», подлежавшие сожжению. Среди уничтоженных огнем бумаг были фотографии сотен тысяч заключенных и основная часть данных о женском лагере – статистика численности населения, цифры смертности, отчеты о селекциях и казнях.

Слухи об эвакуации множились, и Манци Швалбова старалась побыстрее поднять на ноги потенциально ходячих пациентов. Гелена тогда тоже была среди этих больных, и Вунш по секрету предупредил ее, что эвакуироваться нужно непременно. Сарафанное радио предупреждения такого рода подхватывает немедленно и распространяет с быстротой молнии: если Вунш считает, что Гелене нужно эвакуироваться, то любой, способный двигаться, тоже должен сделать все возможное, чтобы покинуть лагерь. Началась очередная «шепотливая» кампания: «если способен стоять на ногах, спасайся». Никому не хотелось оказаться запертым в Аушвице, из которого собираются сделать гигантский крематорий.