Их было 999. В первом поезде в Аушвиц

23 апреля восьмой словацкий транспорт доставил в лагерь сестру Эрны Дрангер – Фелу, которой присвоили номер 6030. Примерно в то же время в Аушвице появилась новая рабочая бригада для сортировки одежды, куда набрали в основном «старожилов». В нее вошли и Эрна с Фелой. Скорее всего, среди сортировщиц была и Магда Амстер, чей отец всю ночь ехал в машине, пытаясь ее спасти.

С тех пор как Линда Райх потеряла свою «сандалию», она на поверках все время пряталась в задних рядах, пытаясь избежать работы на голой земле. Она воспользовалась выпавшей возможностью примкнуть к сортировочной бригаде и первым же делом стащила на сортировке пару туфель своего размера. Сортировщицы не забыли о своих подругах и быстро придумали способ тайком проносить вещи к себе в бараки. Это называлось «организовывать».

Обувь считалась самой необходимой вещью, в которой нуждались девушки. Линда была не единственной, кто потерял в грязи деревянные «шлепанцы», а ходить босиком – верный путь к преждевременной могиле. Но в блоки попадали и другие вещи – лифчики, платки, носки, – они скрашивали жизнь узниц, помогали им вновь почувствовать себя женщинами. Для сортировщиц тайный вынос этих вещей был своего рода тихим бунтом. И способом чтить национальные традиции и культуру – ведь лучше сохранить эти еврейские вещи, чтобы их носили еврейки, а не молча смотреть, как их отсылают немкам. Никто не просил ничего взамен за эти подарки – по крайней мере, поначалу. Все просто хотели помочь друг другу чем могли.

«Там была одна девочка с нашего транспорта, которая добывала нам на кухне что-нибудь приготовленное – картошину, например, – вспоминает Эдита. – Она умела незаметно проносить еду через охрану – ведь там строго проверяли каждого, особенно девушек, которые имели дело с едой или одеждой.

Оставшиеся в живых, все без исключения, рассказывают похожие истории о том, как их подруги «организовывали» им еду или жизненно важные предметы одежды. Это как с теми польскими кабошонами, которые делают из земли под ногами: взаимовыручка укрепляла решимость выжить, давление формировало драгоценные камни взаимной поддержки.

Сортировочная бригада в то время была довольно малочисленна, но на ранних порах она помогла спасти многие жизни. Сортировка одежды – тем более под крышей – быстро стала одним из самых желанных назначений. Мало того что работа сама по себе сравнительно нетяжелая и не на холоде, она еще и дает возможность – когда не смотрит охрана – быстро кинуть в рот какой-нибудь найденный в карманах кусочек. Разумеется, если тебя поймают, то 20 плеток и – обратно на холод. Но «организовывание» стоило этого риска.

Одежда хранилась в одном из блоков. Линда и другие сортировщицы аккуратно складывали блузы, юбки, пальто и брюки, затем упаковывали их в свертки по десять штук. Затем эти упаковки перемещались в другой блок, где их собирали для отправки в пустых скотных вагонах в Германию. Чтобы не гонять порожняком вагоны, в которых привезли евреев, их набивали еврейскими вещами. Надпись на вагонах гласила: «Для семей, чьи сыновья воюют на фронте».

Продолжая пребывать в наивном недопонимании обстоятельств, в которых они оказались, некоторые узницы писали на клочках бумаги: «Achtung! Это одежда евреев из концлагеря!» – в надежде, что немецкая семья, получив вместе с одеждой такую записку, привлечет к ситуации внимание властей и поможет девушкам. Они не осознавали, что властям все прекрасно известно.

С наступлением весны поля, где девушки раскладывали навоз, теперь рыхлили и засаживали глазкáми картофеля. Эдиту с Леей поставили в новую бригаду – вычищать пруды и протоки по периметру Аушвица, удаляя со дна отбросы, среди которых порой попадались зарытые глубоко в грязи человеческие кости. Они входили в воду и вытаскивали весь мусор на берег, откуда его должны будут забрать. «Для лета не такая уж и плохая работа, но ранней весной и поздней осенью мы коченели. Мы ложились спать мокрыми и просыпались мокрыми. Мы никогда не высыхали».

Некоторых перевели в другие блоки. Ирена Фейн перешла в блок 8, где – как мы полагаем – то ли блоковой, то ли штубной могла быть Элла (№ 1950), сестра Эди. Элла никогда и нигде не говорила о том, что занимала в лагере какой-то из этих постов, но ее сестра служила блоковым писарем, а эта должность давала сестрам некоторую власть, укрепляла их положение в лагере. К этому времени в Аушвиц уже доставили на третьем транспорте их третью сестру Лилу. Если Эллу действительно назначили блоковой или штубной, это было очень важным повышением. Элла (21 года, более зрелая, чем многие девушки, к тому же успела отучиться в школе секретарш, приобретя там навыки, благодаря которым ей удалось выделиться и, в итоге получить важную должность в лагере. Всех, кто служил в администрации, включая блоковых и штубных, не заставляли больше брить головы.