Их было трое (сборник)

Тит Титович выпалил скороговоркой:

— А матушка Клементина Эрнестовиа так беспоко-

ются: «Где моя Оленька?» — а она обосновалась... хи-

... в клубе молодых холостяков. Хи-хи-хи...

Ольга покраснела от гнева.

— Когда вы оставите меня в покое? Вы, вы... как,

Константин Леванович, называется та шкура, в которую

на Кавказе наливают вино?

— Бурдюк, — подсказал Хетагуров.

— Да-да. Вы противный бурдюк, вот вы кто!

Ольга стремительно вышла.

Коста сбежал вниз велел зя ней.

5

На следующий день Тарковский послал свою доро-

гую, с мягкими кожаными сиденьями коляску за Ольгой

Раицовой — без нее постановка «Орлеанской девы» сры-

валась. Узнав о причине бегства Ольги Владимировны,

Исламбек написал ей, что отныне лакею будет велено

не пускать в клуб купчишку с дорогими запонками».

Ранцова приехала, и спектакль состоялся Все приш-

ли в восторг от ее игры. Коста поздравлял девушку, Ис-

ламбек пророчил ей великое будущее на театральном

поприще. Оля держалась скромно, но не в силах была

скрыть волнения. Лицо ее светилось затаенным счастьем.

38

После спектакля Хетагуров декламировал под музы-

ку стихотворение Некрасова «Н. Г. Чернышевский». Хо-

зяин квартиры, молодой инженер Всеволод Сергеевич

Анненков играл на рояле: голова слегка откинута назад,

энергичное лицо казалось спокойным. А в музыке все на-

растали гневные ноты. Вдохновенно звучали некрасов-

ские строки:

Его еще покамест не распяли,

Но час придет — он будет иа кресте.

Его послал бог гнева и печали

Царям земли напомнить о Христе....

Хетагурову долго аплодировали. Тарковский подошел

к нему, положил руку на плечо.

— Клянусь аллахом, ты истинный кавказский чело-

век, Коста! Читаешь стихи эмоционально. Такое чтение

достойно адмирации и имитации. Клянусь!

Ольга заметила во взгляде Коста улыбку —пристра-

стие Тарковского к иностранным словам забавляло его.

— Но пойми меня, земляк! — продолжал Ислам-

бек. — Что скажет князь (ему послан особый пригласи-

тельный билет на наш вечер), что скажет его сиятельст-

во Григорий Григорьевич, услышав это стихотворение.

Ве^ь он прекрасно знает, что господин Чернышевский

отбывает политическую ссылку. Какой удар может пасть

на твою золотую голову, мой старый кунак, Коста! Ге?

Хетагуров рассмеялся:

— А я-то не знал, что среди высокого рода Тарков-

ских есть, мягко выражаясь, боязливые люди. Я думал,

там одни джигиты. — Коста вздохнул, комично развел

руками.

Исламбек нахмурился. Расправил сильные плечи под

белой черкеской, прищурил глаза. Бронзово-смуглое ли-

цо с тонким породистым носом приняло надменное вы-

ражение.

—Трусов нет в славном роду Тарковских! К черту

всех! Читай, Коста, на вечере хоть воззвания социали-

стов. Мне-то что!.. А сейчас, господа, идемте пить в «Бе-

лую ночь». К черту жандармов! Плюем на них с самой

Казбек-горы! Ге?!

Хетагуров подошел к Исламбеку и обнял его, хотя

знал, что Тарковский просто рисуется перед девушками,

что через неделю, на вечере, он улизнет куда-нибудь, а

39

в случае, если вице-президент не приедет, будет выда-

вать себя за самого ярого демократа и якобинца. Любит

богатый бездельник ходить в героях дня.

Перед самым отъездом в «Белую ночь» приехал мич-

ман Ранцов. «Задержался на деловом свидании»,—

объяснил он свое опоздание.

Ехали целым поездом колясок — за счет Тарковского.

Хетагуров сидел рядом с Ольгой, мичман — на козлах.

Коста и Ольга молчали, с наслаждением вдыхая аромат

теплого июньского вечера.

В отсутствие девушки Коста старался внушить себе:

«Не по пути тебе с этой мечтательной аристократкой...

Надо забыть ее». Но вот новая встреча — и опять рука

тянется к маленькой нежной ручке, снова влекут глаза-

омуты.

Повернувшись к окну, Коста заметил, что их обгоняет

знакомая коляска. В ней Тит.

— Откуда он взялся?—спросил мичман.— Давайте-

ка свернем в сторону, пусть Тит покусает локти...

— Правда, — оживилась Ольга. — Едем вправо, на

стрелку!

Извозчик глянул на мичмана плутоватыми глазами

и свернул к Неве. Пара полукровных рысаков весело по-

несла коляску.

— Прочтите, Коста, что-нибудь из Надсона. Я так

люблю ваше чтение. Свои-то стихи вы прячете и читаете

раз в год.

— Надсона? — рассеянно переспросил Хетагуров, и

вдруг лицо его выразило непонятную тревогу. — Нет, не

хочу Надсона...

Рысаки перешли на шаг. Впереди медленно двига-

лась колонна арестантов с кандалами на руках. Мичман

привстал на козлах, вытянув шею, всматривался в лица

заключенных.

— Политические, — сказал он тихо. — Друзья-едино-

мышленники Чернышевского, о котором ты читал сегод-

ня стихи.

— Единомышленники Чернышевского? — переспро-

сил Коста.

— Да, здесь, видно, настоящие бунтовщики, — про-

должал Владимир. — И те, что ходили в народ, и из но-

вого племени социалистов, вроде Благоева. Любой из

них готов идти на плаху за идеал свободы.

40

Хетагуров удивленно посмотрел на приятеля. В гла-

зах моряка светилось воодушевление, никогда раньше он

не говорил таким языком. Впервые мелькнула мысль:

«Что-то скрывает от меня Владимир...»

С некоторым недоумением взглянула на брата и

Ольга.

— Безоружные жертвы господина Победоносцева, —