Их было трое (сборник)

«Возьми, старая змея, ключ под моей подушкой, достань

из сундука парадную черкеску, шелковый курат, шапку

и пояс. Отдай все это Знауру, моему приемному сыну.

Пусть он в этой одежде придет ко мне. Да пригласи мул-

лу Ибрагима. Конец мой наступает. Аллах всемогущий

да простит мои прегрешения...»

Теперь Знаур шел, как на праздник, навстречу новой

неведомой жизни, нарядная черкеска облегала крепкий

юношеский стаи, украшенный поясом в кубачинском се-

ребре. Белый длинный мех папахи спускался на высокий

загорелый лоб. Глаза — две темные виноградины. Нос —

прямой, тонкий, немного расширяющийся к ноздрям.

Впереди показался отрог Кабардино-Сунженского

хребта. Где-то западнее он становился естественной

границей между Северной Осетией и Кабардой.

Мысли Знаура то переносили его к друзьям, то воз-

вращали домой. «Приеду к Косте и Кудзиго, скажу: Те-

перь я вольный джигит. Дяди Саладдина нет. Могу вме-

* Кавдасард /осет./ — так назывались люди низшего сосло-

вия, дети феодала от незаконной жены.

** Б а д е л я т а /осет./ — помещики-феодалы в западной части

Осетии — Дигорни.

79

сте с вами ехать во Владикавказ учиться...» Дорогой ои

вспомнил о тётушке Хадзигуа. «Надо бы зайти к ней

проститься, она, как всегда, угостила б холодным козьим

молоком...» Знаур тут же устыдился — достойно ли это

молодого джигита?

Христиановское — большое осетинское селение —

центр Дигорского округа. Здесь был открыт приют для

детей погибших красноармейцев. Туда попали и друзья

Знаура.

Сперва Знаур решил искать ребят на речке. Кто в

такую погоду будет сидеть дома! Но на берегу прыгала

мелюзга — ни одного подростка. Направился к дедушке

дружка Кудзиго.

На крыльцо вышел дед Умар Гапбоев. Оказалось,

Кудзиго и Кудзи сбежали на войну. С первой партией

молодых добровольцев уехали на станцию Дарг-Кох, а

оттуда — неизвестно куда. Ветеран Шипки и георгиев-

ский кавалер, дед хорошо разбирался в военных делах.

— Все они едут и бегут в красную осетинскую

бригаду.

— Что такое «бригада»? — смущенно спросил Знаур.

Дед расправил свои белые усищи и с упреком в голо-

се ответил:

— Эх, темнота, а еще в богатом доме рос! Бригада —

полдивизии. В бригаде всего два полка, дивизион полевой

артиллерии и рота саперов. Бывают и кавалерийские

бригады. Осетинская — смешанная. Один полк пехот-

ный, другой кавалерийский. Бригада недавно сформиро-

вана во Владикавказе, чтобы идти на Врангеля.

— Брапгела?

— Врангеля. Этот генерал сидит, как барсук, в Кры-

му, а на Кубани поднялась казачья армия не то Холсти-

кова, не то Хвостикова, тоже генерала. Понял?

— Понял, дада*. Значит, Кудзиго поехал к генералу?

— Ничего ты не понял, баделеиок! "Не к генералу, а

против генерала. Наша красная бригада идет на выручку

казачьим станицам возле Ессентуков. Повстанцы зах-

ватили станицы при отступлении всей своей армии в Гру-

зию. Вчера на нихасе докладчик из города говорил о

мобилизации. Я заявил, что иду волонтером**, а они что

* Л а д а /осет./ — дедушка.

** Волонтер — доброволец.

80

ответили: «Сиди дома, никому ты теперь не нужен, ста-

рый пес...»

— Обидно... — поддержал Знаур.

— Еще бы!.. Да заходи в дом. Я тебе все по порядку

растолкую. Ты на какой платформе стоишь?

— Чего?

— За кого, говорю, стоишь: за большевиков, «еди-

ную—неделимую»* или за анархию— мать порядка»?

Знаур смутился, уши его покраснели.

— Дядя Саладдин говорил, что самые плохие —

красные абреки. Они отобрали землю...

— Правильно. Отобрали у шакалов-баделят и отдали

неимущим. Вчера я и говорю красному агитатору: «Хочу

ехать защищать Россию»

— От кого, дада?

— Какой ты несмышленый! Ведь барон-то Врангель

продает ее англичанину и американцу. А мы хотим отсто-

ять ее, Россию...

— Но ты же не русский, дада, ты осетин...

— Я был русским солдатом и помру им, — отрубил

дед Умар. — Мои сыны верой и правдой служат в Крас-

ной Армии, и все селение гордится ими.

— А почему, — не унимался Знаур, — почему, дада,

офицеры говорили, что они тоже спасают русскую землю?

Дед Умар положил свои длинные узловатые руки на

чисто выскобленный стол. Над седой головой старика

виднелись потемневшие лики святых, в лампадке дрожал

огонек. И сам дедушка чем-то напоминал одного из тех,

что тихо смотрели из потускневших серебряных окладов

на божнице.

— Россию, говоришь, спасали? Ворюги! Полсела

выжгли, загубили стариков и женщин — за то, что наши

сыны ушли в горы к Данелу Тогоеву и Амурхаиу Бото-

еву**. Князь Вадбольский наложил контрибуцию—тыся-

чу лошадей, тысячу полушубков, тысячу бурок и тысячу

пудов овса! «Спаситель!»...

Старик был одинок и обрадовался неожиданному

гостю-. Он угостил Знаура «чем бог послал» и долго еще

* «За единую и неделимую Россию»— лозунг белой армии

Деникина. Но на самом деле белогвардейцы ради восстановления мо-

нархии продавали Россию иностранцам за деньги и оружие.

**Д. Тогоев и А Ботоев — руководители партизанского

движения в Северной Осетии.

6 Их было трос

81

говорил юному собеседнику о том, какие дела творятся

на белом свете.

— Ты тоже большевик, дада? — осторожно спросил

Знаур.

— Нет. Православный. Ни на какой платформе не

стою, но к новой власти сочувствие имею, потому что с

ней правда. И дай ей бог царствовать века:—Дед перек-