Их [колючая] роза (СИ)

— Эд, сын одного из главных в этом городе наркобаронов, — поднявшись с кровати, подходит к холодильнику и достаёт коробку сока. — Но самый младший. Ему достаются только объедки. Не плохие, но наш заморыш похоже считает, что достоин большего.

Мужчина заворачивает пакет в собственную майку и протягивает мне.

— Прикладывай. Вдруг поможет.

— Спасибо… — озадаченная, беру свёрток.

Надавливаю на затылок и морщусь. Больно! Пробираюсь к коже головы и ужасаюсь. Господи! Да она огромная! Как я в себя пришла, после такого ушиба?

В этот момент раздаётся сигнал открывшейся двери номера и в комнату входят двое.

— Я заебался! — тяжело выдыхает «извращенец», но видя брата без майки около меня, резко останавливается. — Не понял.

— Что, не допёрло до тебя? — проговаривает «ленивец», заходя вторым, но также замирает, окидывая нас скептическим взглядом. — Нас на дело отправил, а сам с розочкой развлекался.

— Да ну, — немного неуверенно машет рукой. — Она то в одежде.

Они приближаются. «Извращенец» приземляется рядом на кровать, а «ленивец» садится с краю в ногах, но не выдерживает, падает на спину и шумно подтягивается.

— Так чем вы тут занимались, пока мы от трупов избавлялись? — смотрит на меня в упор, требуя правды.

Я закашливаюсь и, кажется, краснею. Но не от натуги, а от стыда. Я была готова на… на многое. Если бы «водитель» не остановился сам.

Но трупы!

Как я могла забыть?

Кашель отзывается головной болью. Значит ущерб здоровью есть. И впрямь невовремя.

— Боже… — вдруг приходит осознание, — вы что, и Юльку тоже?

Они переглядываются, не выказывая никаких эмоций. А я перевожу ошалелый взгляд с одного на другого, не желая верить, что они пошли на такой шаг.

— Нет. — Отвечает «ленивец». — Всего лишь прокатили в одном багажнике с бедолагами, чтобы уроком было.

— Куда? — всеми силами стараюсь ему поверить.

— В отделение, — он переворачивается на живот. — Чтобы в камере посидела, ещё один урок усвоила. Что бывает с теми, кто закон нарушает.

Я смотрю на него и моргаю, силясь понять, кто из нас дурак.

«Кто нарушает закон»? А они, значит, не нарушают?

Нет, я Юльку не оправдываю, более того, с удовольствием бы посмотрела на неё за решёткой, но его формулировка немного сбивает с толку.

— А на каком основании её задержали?

— На основании того, что она перешла нам дорогу.

— Так, что, бутончик, — склоняется к моему уху «извращенец», — с нами лучше дружить.

Отодвигает волосы и прикусывает мочку. Я морщусь, но он не позволяет отстраниться.

— Как бы там ни было, а нам выдвигаться надо. — Выдыхает «ленивец», поднимаясь с места.

— А я могу хотя бы вещи с собой взять? — тихо спрашиваю, ощущая мурашки на коже, от игр блондина с моим ухом.

— Только самое необходимое.

«Водитель» указывает брату на его жилетку и тот снимает, протягивая вещь, прикрыть наготу.

— Я помыться хочу.

Не выдерживаю и возмущённо бью локтем неугомонного в грудь, чтобы отстал.

— Там, куда мы отправимся, — хватает за локоть и тянет на себя, — есть и душ, и полотенца, и даже кровать.

Я нервно сглатываю, осознавая, что теперь они, пусть и сомнительная, но моя единственная опора. И сейчас брыкаться, не самая лучшая идея.

Мне только понять бы до конца, что произошло, а там… Видно будет.

Глава 27

Для сбора вещей мне выделили пятнадцать минут, но я управляюсь за пять.

В номере, где мы с Юлькой усердно работали, а вечерами на усталых нотах дурачились и отключались чуть ли не друг на друге, находилась одна только моя сумка с вещами и документами.

У меня даже не было времени её разложить.

Окинув номер последний раз совсем другим взглядом, выхожу в коридор.

«Водителя» нет. Двое других припирают стены, а при виде меня, «ленивец» подходит и забирает мою сумку. Встречая недоумение с моей стороны, цыкает и отбирает ношу. Молча идёт к лифту, а я ещё несколько секунд смотрю ему в спину.

Что с ними происходит? Откуда эта внезапная учтивость? Эта какая-то игра, они усыпляют мою бдительность? Только вот для чего им это?

А что, если Юльку они не сдавали ни в какое отделение? Это ведь даже звучит бредово? Что, если они договорились о чём-нибудь с ней и просто спрятали на время, пока не разберутся со мной?

Могу ли я безоговорочно верить тем, кого встретила этим вечером, если даже в «подруге» не сумела ощутить притворства за месяцы совместной работы?

Она легко могла пообещать им денег. Процент с проданных работ, например.

Зря я вышла из номера. Надо было остаться и подслушать. Хотя бы в комнате соседней. Ну что за бестолочь⁈

Или меня так кроет от усталости? И всё то, что я сейчас надумала — это уже тревожный звоночек о развивающейся паранойе? Но вполне, как мне кажется, оправданной.

Шагая за братьями к машине, силюсь понять, что у меня внутри. Сложить вместе чувства и мысли. Скомпоновать всё это в единое мнение. Но ни черта не получается.

— Куда мы едем? — осмеливаюсь спросить, не сильно рассчитывая на правдивый ответ.

— Тачку помыть, — отвечает «извращенец», закуривая сигарету.

— Далеко?

— А ты торопишься куда-то? — смотрит на меня ехидно, втягивая щёки при сильной затяжке.

— А нам разве не нужно побыстрее разобраться с фотографиями?