Иконография Богоматери. Том первый

Народное значение эллинистического портрета стоит, как это точно установлено, в связи его с погребальным культом древнего Египта и древнего Востока вообще, а затем в Греции и Италии. Обычай памятовать и воздавать почитание изображениям предков сохранялся до Константина в самом Риме, а в провинциях, конечно, еще дольше. Портретные бюсты и щитки (clipei) держали не только в атриумах, но и в усыпальницах (например, в Пальмире). Однако, главную роль в погребальном культе играл портрет в Египте, сухая почва которого столь счастливо сохранила нам сотни открытых, а, может быть, хранит еще тысячи сокрытых землей портретов.

Разошедшиеся ныне по всем музеям Европы и собраниям Америки, эти произведения составляют наиболее драгоценные остатки древней живописи[114]. Это дощечки мумий (planchettes des momies), которые помещались на поверхности мумии, на месте лица, и придавали мумии вид живого спеленанного человека. Дощечка, на которой портрет исполнялся, делалась очень тонкой, из заранее высушенного дерева, крепкого и не суковатого, и вставлялась на месте лица, посреди пелен и перевязок, так что мертвый казался выглядывавшим изнутри. Таким образом мы находим в этих портретах типы молодых и пожилых (крайне редки портреты глубокой старости) людей обоего пола, в их настоящих костюмах, в которых они ходили при жизни, и с теми головными и шейными уборами, которые они носили. Что эти портреты чрезвычайно близки к натуре, кроме свидетельства их художественного впечатления, удостоверяет нас проверка, сделанная внимательным французским археологом. Археолог Гайе удостоверяет, что при его наблюдениях над мумиями некрополя местности древней Антинои черты лица мумии сходились с живописным портретом, и даже тожественны были подробности причесок. Эта галерея портретов тянется с I века по начало V-го и вполне отвечает ходу искусства и живописи. Эдикт Феодосия Великого (от 392 года) воспретил языческий обычай помещать на высоте лица в мумиях дощечки с портретами, как равно и маски, и повел к уничтожению этого художественного производства и, быть может, к открытию или установке нового – иконописи.

Что для нас самое важное и что требуется прежде всего установить, – это тесная связь этого производства и ремесленников, им занимавшихся, с высшими сторонами древнего искусства и чистым художеством первых веков Римской Империи. В самом деле, когда исследователь касается различия особенностей художественной манеры этих портретов, то он напрасно будет искать в их среде зародышей и развития тех или других приемов или деталей. Все это манера больших мастеров, художников, которым подражают ремесленники. Обстоятельство это тем большей важности, что не только общий тип задумчивых лиц, их сосредоточенность, важная серьезность даже живого взгляда молодой женщины, но и такие подробности, как, например, расширенные глаза, отдаление нижнего века от зрачка, углубление зрачка под верхнее веко, придающее взгляду сдержанную созерцательность, самоуглубленность и невнимательность к внешнему миру, – все это перешло в христианскую иконопись, как идеальные черты в типе святого.

В настоящем случае нет места рассуждениям об источниках иконографического типа святых, но в исторической иконографии Божией Матери должно иметь непосредственно в виду связи типа Божией Матери с типами святых жен и дев. Затем, настоящий период заканчивается образованием всех важнейших портретных типов христианства, а потому было слишком естественно для эпохи заполнить цикл начальными образами Спасителя и Его Матери.

Первые моленные иконы явились в подражание эллинистическим портретам, и между ними на первом месте был образ Божией Матери.

Древнейшим свидетельством о роли портрета в иконографии является сообщение упомянутого выше Антонина Мартира из Пьяченды (или его спутника, собравшего его заметки), посетившего Святую Землю вскоре после 565 года (смерти Юстиниана, которую он упоминает, как недавнее событие). Антонин нашел в Иерусалимской базилике св. Софии (возле места Соломонова храма) четырехугольный камень, стоявший ранее в претории; на него был поднят Господь при допросе, и «остались следы Его: нога красивая, умеренная и тонкая; ибо и рост Его умеренный (communem staturam), лик прекрасный, волосы вьющиеся (subanellatos), руку красивую, пальцы длинные образ представляет (imago designat), который при Его жизни написан и поставлен в самом претории (quae illo vivente picta et posita est in ipsum praeturium)».