Ил-2 атакует. Огненное небо 1942-го

– Давайте восстанавливать в памяти, что заметили по маршруту. Ты запомнил, – обратился он к Артемову, – как над кукурузным полем пролетали?

– Запомнил, конечно…

– А что там было приметного?

– Да вроде бы ничего особенного… Большое кукурузное поле зеленое…

– А людей там не заметил?

– Женщины платками махали, – подсказал Ворожбиев.

– Правильно, махали, – одобрительно сказал Зуб. – А сколько их там было?

– С десяток, наверное… – ответил Ворожбиев. Не один Ворожбиев заметил этих женщин, видел их и я, но посчитать не успел.

– Их было семь, – сказал ведущий. – А грузовики, что на дороге попались, видели?

– Видели, видели, – ответили наперебой.

– Сколько их было, и куда они следовали?

У нас опять заминка: в подсчете машин расхождения были небольшие, а вот дорогу, по которой они ехали, не каждый указал на карте правильно. В Донбассе много дорог, их легко перепутать. Один сказал – на Дебальцево, другой – на Горловку…

– Надо научиться фотографировать глазами, – заключил тогда ведущий.

Для того чтобы лучше запоминать детали, Николай Антонович придумал «игру в предметы».

– Желающие играть – ко мне, – объявлял он на досуге. Мы группировались на одном краю стола, а Зуб на противоположном выкладывал из карманов зажигалку, расческу, перочинный нож, папиросы, карандаш… Несколько секунд мы смотрели на разложенные предметы и по команде отворачивали головы. Потом начиналось самое интересное – отгадывание.

Поначалу мы путались, а со временем стали более наблюдательными и ответы так и сыпались:

– Нож не на том месте, он лежал рядом с карандашом!

– Папироса теперь повернута к нам мундштуком!

– Исчезла расческа!

Веселая и полезная это была игра – она давала нам разрядку и тренировала зрительную память.

…Зуб не любил лихачества в воздухе. Он исключал из полетов все, что было рассчитано на внешний эффект и лишено тактической целесообразности. У него все было подчинено лишь одной задаче – при минимальных средствах добиться максимального результата штурмовки. Он был противником громоздких боевых порядков, сложных перестроений в воздухе и как ведущий строил маневр, думая о тех, кто идет с ним рядом и позади. Поэтому ему удавалось внезапно вывести самолеты на цель с наивыгоднейшего направления, а после атаки быстро собрать группу в четкий строй. И уж истребителям противника не доводилось поживиться легкой добычей – отставшими одиночками, за которыми они охотились специально.

Заветный камень

Как-то в жаркий июньский день я повел группу на штурмовку аэродрома. Аэродромы – цель очень сложная: они далеко за линией фронта. К тому же район, над которым нам предстояло лететь, был густо населен, и все населенные пункты были забиты вражескими войсками. Значит, нужно обходить их стороной, чтобы нас не обнаружили задолго до цели, и лететь надо как можно ниже. Ориентироваться в таких условиях очень трудно. Выручает компас.

…Летим бреющим – на высоте до 25 метров. Я часто поглядываю на компас, часы, карту, потом – на землю и на ведомых. Радуюсь, что опознаю опорные ориентиры, помеченные на карте перед вылетом, и что время их пролета точно совпадает с расчетным. Какая умная штука компас! Не доверяйся своему чувству, когда тебе вдруг покажется, что ты уходишь в сторону от намеченной на карте линии пути. Верь компасу – и он приведет тебя куда нужно, – только веди правильный счет путевому времени, и тогда не потеряешь ориентировку. Страшная вещь – потеря ориентировки… Еще задолго до войны я испытал, что значит заблудиться в полете. Именно тогда я доверился чувству, а не компасу.

Я возвращался один на У-2 из Пятигорска в Нальчик. Погода была отвратительная. Пробившись через затянутые пластами тумана проходы между горами Бештау, Змейкой и Машуком, я вырвался наконец на степной простор, но и над равниной низко висела сплошная пелена облаков – будто натянутое солдатское одеяло.