Ил-2 атакует. Огненное небо 1942-го

За рекой мотор заглох, пришлось садиться в лес. Крылом повалило сосну, она рухнула на мотор. Самолет пропахал по глубокому снегу, летчик вывалился из кабины, зашипели на снегу подшитые войлоком унты. И тут с кручи, от Красного Шахтаря, начали бить минометы. Всю ночь он брел по глубокому снегу на восток, к Изюму. Начали отваливаться подошвы обгоревших унтов. На одну ногу пришлось намотать шарф, на другую – ремень от планшета. К утру выбрался на опушку леса, услышал крики «Шнель! Шнель!». Летчик замер: он увидел на пригорке батарею. Женщины таскали на позицию ящики, а немецкие солдаты отпускали им пинки: «Шнель! Шнель!» Надо же было так заблудиться… Назад бы податься, да опасно выбираться из зарослей – вдруг заметят. Виктору пришлось до вечера пролежать в засаде – промерз до костей. Когда стемнело, побрел обратно, с трудом отыскивая свои следы. Повалил снег. Летчик кружил, пока не попал в осинник. Из-под снега проступала вода, промокли ноги. Захотелось есть. Ведь вчера без обеда пришлось лететь… К утру сумел вернуться к самолету, забрал часть аварийного бортпайка, снова побрел к Изюму, с трудом переставляя одеревеневшие ноги. Потом полз по сугробам, мучила жажда… Очнувшись от лихорадки, открыл глаза – светло. Сквозь стволы сосен увидел домик. Крикнул слабым голосом – в ответ залаяла собака, а больше не помнит ничего.

Очнулся в Изюмском госпитале. Ступни обмороженных ног пришлось ампутировать. Потом в госпитале в Россоши ноги ампутировали до коленей. А потом была Астрахань…

Вот и бегал адъютант командира 7-го гвардейского полка Слава Мальцев на аэродроме по стоянкам самолетов, размахивая письмом, пришедшим из Астрахани от его сестер.

– Шахов нашелся!

Там же, в Астрахани, произошла и еще одна встреча: когда Виктор Шахов уже научился ходить на протезах, он встретил группу ходячих раненых из соседнего госпиталя. У одного рука была на перевязи.

– Коля! – крикнул Шахов.

– Витя! – бросился к нему Смурыгов и чуть не свалил едва державшегося на ногах друга.

От друзей на новую полевую почту в полк пришло общее письмо. Шахов писал: «Уже научился ходить, скоро вернусь. А летать я сумею – честное слово гвардейца!»

Когда в полку прочли письмо от Шахова и Смурыгова, Кожуховский сказал:

– Как с того света пришло.

Вылет с майором Зубом

Мне на всю жизнь запомнился боевой вылет, совершенный с Николаем Антоновичем Зубом. Солнце в тот день уже клонилось к западу, от штурмовиков на жухлую траву ложились косые тени, а боевой задачи все еще не было. Вчера мы летали с утра до вечера, сегодня же весь день на аэродроме было затишье. Да и противник вроде устроил себе выходной: ни одного самолета не появлялось. Но нам-то было известно, что фашистская авиация продолжает сосредоточиваться в Донбассе. На аэродроме в Сталине немцы скапливали временами до ста самолетов, в Константинове – до двухсот, в Барвенкове – более ста…

С обедом в этот день почему-то запаздывали: его должны были привезти из Старобельска. Летчики сидели под соломенным навесом и с тоской поглядывали на дорогу: не покажется ли наконец машина или подвода с бидонами?

Зуб и Холобаев тоже сидели невдалеке от нас и молча покуривали. Хуже нет этой неизвестности… До снятия готовности еще часа четыре светлого времени, а из дивизии с самого утра никаких дополнительных распоряжений не поступало.

Наши раздумья были прерваны возгласами: «Везут, везут!» Но в это же самое время от КП прибежал посыльный.

– Генерал Науменко к нам летит! – выпалил он командиру.

Холобаев вскочил в кабину стоявшей невдалеке дежурной полуторки, Зуб – вслед за ним: взялся за борт, оттолкнулся ногой от колеса и легко перенес в кузов по-спортивному пружинистое тело. Машина покатила на старт встречать начальство. Что летит к нам в полк Науменко неспроста, мы понимали: не к запоздалому же обеду он подгадывал?

На аэродроме быстренько раскинули свернутые полотнища посадочного «Т», и в это время из овражка вынырнул чуть не касавшийся колесами земли У-2. Генерал не стал делать над аэродромом круг, чтобы сесть в положенном месте, чиркнул колесами далеко в стороне от посадочных знаков и покатился – хвост трубой – до самого КП. А наша полуторка – вдогонку за ним. Недалеко от КП генерал выключил мотор, вылез из кабины, командир полка с заместителем уже перед ним стоят навытяжку, козырнули по всем правилам.

Глядим – к нам уже посыльный бежит:

– Боевой расчет, к генералу! – Мы бросились от расставленных на столе тарелок, и мысли о еде словно испарились.