Ил-2 атакует. Огненное небо 1942-го

Рапорт лежит на столе у генерала Шиманова. Он бегло прочитал и наискосок размашисто написал: «Зачислить в академию» – и поставил точку. У меня между лопаток будто крылья выросли и перышки зашевелились. «Если зачислить – значит без экзаменов!» – подумал я. Но генерал почему-то долго не отнимал пера от точки. Вдруг у меня на глазах он приделал к ней длинный хвостик и добавил еще строку: «если сдаст вступительные испытания».

Тревожные предчувствия меня не обманули. На самом финише вступительных экзаменов, когда физика, математика и прочее осталось позади, я предстал перед молоденькой блондинкой. Она с пристрастием стала меня «допрашивать» у карты Америки. Ее почему-то особенно интересовало овцеводство. У меня же к тому времени еще не совсем выветрились только те скудные географические познания, которые я почерпнул из книжки Ильфа и Петрова [37] . Дуэт литераторов меня еле спас от полного провала.

Так я поступил на основной курс и впоследствии окончил академию с золотой медалью – в числе всего четырех человек нашего 19-го выпуска. А Герой Советского Союза Иван Остапенко оказался на подготовительном курсе. Ему пришлось изучать общеобразовательные дисциплины, поэтому он и норовил удрать из академии в родной полк. Академия была так переполнена фронтовиками, что нам с Остапом какое-то время пришлось ночевать в общежитии на одной кровати с провисшей почти до самого пола сеткой. Вот тогда-то мы по достоинству оценили преимущества дощатых нар в фронтовых блиндажах!

В академии я и встретил День Победы. Как сейчас помню: вокруг началась стрельба из пистолетов, все орут: «Победа!!!» Сначала мы просто ничего не поняли, а когда поверили – все тут же сели в электричку и из Монино поехали в Москву. Электричка была полной, народ ликовал, мы все были хмельными от счастья!!! Я запомнил интеллигентную женщину средних лет, выше среднего роста, лет 50 (для меня она уже была немолодая), которая не могла сдержать слез. Она виновато улыбалась, а слезы текли градом, и она утирала их носовым платочком. Я смотрел и любовался!

А в Москве было всеобщее ликование! Увидят военного – качают, кидают его, кричат «Ура!!!». В центре, на улице Горького, было американское посольство, красивый особняк, в нем все окна были нараспашку, и на подоконниках сидели американские военные. Они кричали нам с третьего, четвертого этажей, чего-то там бросали. Такая дружественная атмосфера была. Весь народ ликовал, все! Какое счастье было!!!

Эпилог

В 1932 году по стране прокатился клич: «Комсомолец – на самолет!» И я, студент композиторского факультета Московской консерватории, поступил в летную школу. С тех пор всю свою жизнь я связал с авиацией: инструктор аэроклуба, военный летчик, преподаватель тактики авиации в Военной академии имени М.В. Фрунзе…

Уже давно позади остались годы летной работы. Самые сильные впечатления из двадцатилетнего «крылатого» периода относятся к военной поре. Они врезались в память, оставили рубцы на сердце, до сих пор бередят душу и не дают покоя… Все, что со мной произошло на войне, можно пережить только один раз в жизни. Мне скоро будет 94 года, и мне иногда приходят в голову мысли Фауста. Допустим, приходит ко мне волшебник и говорит: «Я вас могу сделать снова молодым, и ваша биография повторится, как в зеркальном отображении. Все будет так, как было. Вас в войну сбивали три раза? И второй раз будут сбивать три раза. Вас не убили? И не убьют. Все вы пройдете заново. Вот за это я вас могу сделать молодым». И я говорю: «НЕ НАДО МНЕ ПОВТОРА», потому что то, что пройдено, повторить невозможно. Невозможно психологически! Есть же предел. Мы же каждый день ждали гибели… Успокаиваешься только тогда, когда вечером спать ложишься. После 300 грамм водки расслабишься, поешь и – спать. Спишь: «Я – живой! Я буду до утра жить ГАРАНТИРОВАННО!» А утром, чуть свет, когда боевой расчет – подъем, чашку чаю глотнул, в землянку, и там уже ставят задачу. Начинается мандраж. Ну как предстартовое волнение у спортсменов. Предстартовое волнение – это страшно… Причем нас со спортсменами не сравнить: там же убийства не будет наверняка, может, только на четвереньках ползать будет побитый. А я думаю: вчера пронесло, а сегодня? И пытаюсь отогнать эту мысль! Я научился ее отгонять, и потому все нормально было. Я остался жив…

В тяжелейшей, жестокой борьбе мы сумели разгромить врага, пришедшего с войной на нашу землю. Но за победу над сильным, умелым врагом, которым была армия Германии и ее союзников в Европе, мы сполна заплатили огромную, страшную цену. За четыре года войны пять полков моей 230-й Кубанской штурмовой авиадивизии потеряли 717 человек убитыми, из них 202 потерял наш родной 7-й гвардейский ордена Ленина Краснознаменный Севастопольский полк… Мало кто уцелел из тех, кто в сорок первом встретил первый удар врага. Мало кто из выживших прошел войну без глубоких шрамов на теле и в душе…