Ильич

— Ага. Салкын[15], билят, — Серый неожиданно почувствовал неловкость и попытался сгладить её, как умел.

— Я пойду, — сообщил Челло после паузы.

— Куда?

— Искать истину.

Серый непонимающе хмыкнул.

— Bonum vinum lactificat cor hominus[16], — с усмешкой проговорил Челло и широко шагая, двинулся к воротам, оставив Серого одного.

Челло никогда не прощался и не здоровался.

Скрипнула ржавая воротина, тёмный силуэт Челло мелькнул у забора и канул в сумерки как в воду. Серый полез за сигаретами, но в пачке осталась последняя, «ментовская», и он решил приберечь её на «перед сном».

Солнце давно село и закат выцвел; из багряного небо сделалось розовым, потом каким-то мутно-ржавым, марганцовочным, а облака потемнели и налились зловещей тяжестью. Над головой Серого зажглись первые звезды, робкие и одинокие, а в окнах девятиэтажек «Коминтерна» разгорелись тусклые огоньки.

Потом потух фонарь — видимо, перегорела лампочка. Сразу стало тоскливо и скучно.

Надо было пойти, проверить Афганца, запереть ворота и двигать в город, пока окончательно не стемнело, но Серый стоял и словно бы чего-то ждал, глядя на Средневолжск, на тюлевые занавеси тумана, ползущего с Волги, на падающее в ночь небо. Мыслей у него не было никаких, даже на букву «Б». Он просто стоял, и ночной уже холодный ветер студил лицо, вышибая из глаз слезы.

А может быть, они появились по какой-то другой причине? Серый не понимал, что с ним сейчас происходит. Смеющееся лицо Клюквы в окне джипа, бронзовое ухо в яме, вот этот вот вечерний разговор с Челло — все события сегодняшнего дня смешались в голове в цыганскую кучу тряпья, мельтешили перед глазами, рябили и раздражали.

Ему очень хотелось выпить и можно было бы найти — навестить, например, одноклассника Рому Чернышева по кличке Ромыч, у него всегда была заначка или сходить к братьям Самигуллиным — у тех заначек сроду не водилось, но выпить они были не дураки и знали где достать. В конце концов, можно было нагрянуть на хату к Бурундуку, там всегда паслись какие-то его дружбаны с телками, и можно было перехватить хотя бы стакан «сухача».

Но почему-то Серый никуда не шёл. Он продолжал стоять, словно примагниченный. Постепенно мир вокруг погрузился во мрак. Исчезли сперва дальние, а потом и ближние посёлки, пропал в сырой мгле лес, река, город, опоры ЛЭП. Только огни звёзд сверху и фонари вдоль трассы рассеивали темень да мёртвым телевизионным светом тлело окошко в будке Афганца.

Запахло мокрой травой и почему-то железной дорогой. Серый поёжился, совсем как Челло до этого, и тоже спрятал руки в карманы. По дороге мимо садов-огородов проехал грузовик с одной горящей фарой. По небу летел самолёт, дружелюбно помигивая красными и белыми огоньками.

Серый внезапно ощутил, что мир, в котором он жил до этого момента и который казался ему единым и неделимым, вдруг рассыпался, распался, развалился на множество кусочков как упавший на асфальт кубик Рубика. Тот самый, что так удачно сложился сегодня днем.

Раньше он был уверен — всё взаимосвязано, соединено, причина порождает следствие, которое, в свою очередь, становится причиной для дальнейших событий; ничто не проходит бесследно, бабочка, раздавленная в прошлом, меняет будущее…

«Или настоящее?», — подумал Серый и понял: Челло с его разговорами про одну извилину попал в самую точку. Ткнул, как ниндзя из видика — быстро, точно. Насмерть.

Сука.

Серому показалось, что он отчётливо слышит треск и звон — это рушился хрустальный замок его жизни. Прежней жизни.

Раньше всё было просто: дует ветер, качает деревья, с них осыпается листва, она гниёт на земле и образует питательную массу для корней тех же самых деревьев. Ну, и пищевая цепочка, как в школе на биологии проходили: «Жук ел траву, жука клевала птица, хорёк пил мозг из птичьей головы…»[17]

Но больше так уже не будет. Всё сломалось, перемешалось и лежит вокруг грудами деталей и обломков. Это даже не хаос, это просто… мусор. Ничто. И из этого «ничто» Серому предстояло сделать «нечто». Предстояло строить свою жизнь. С нуля.

Заново. Из мусора.

На самом деле начать строительство нужно было давно, может быть, лет пять назад — все начало рушиться ещё тогда, но Серый этого не понимал, и именно из-за непонимания его хрустальный замок и простоял столько времени среди завалов чужого мусора и куч стройматериалов.

И вот пришло время.

Скрипнув зубами, Серый вытащил пачку, достал последнюю сигарету, закурил и быстро, в несколько жадных затяжек, прикончил её. Щелчком отбросив окурок к холмику с бронзовым ухом, Серый решительным шагом направился к воротам, но по пути запнулся об оставленную Челло лопату и едва не упал.

Выматерившись от злости и неожиданности, Серый пнул лопату, отбросил смятую сигаретную пачку, которую зачем-то держал в кулаке и заорал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Да пошли вы… все!!

Глава четвертая

Этот странный день окончательно умер, только когда Серый в первом часу добрался до дому и рухнул в кровать, словно подрубленный.