Илиодор. Мистический друг Распутина. Том 1

Открытое 3.VII, фактически следствие началось лишь 10.VII, с приездом в Царицын Шульце, когда назначенный Синодом месячный срок уже истек. Допросили прежде всего самого о. Илиодора. Довольно точно изложив инкриминируемый ему фрагмент речи 9.V, он передал свою фразу о гласных так: «Подлинно они поступили так, как поступают в таких случаях или сознательные негодяи, или необразованные невежды». Прямо же негодяями он гласных, дескать, не называл. Это все «подлая ложь и клевета». Когда Шульце напомнил, что в недавней беседе с губернатором о. Илиодор не отрицал своего оскорбления, тот возразил, что и тогда воспроизвел ту же формулу.

Эту же, очевидно искусственную, формулировку следователи выслушали при допросе указанных о. Илиодором свидетелей из числа его прихожан. 24 из 26 лиц воспроизвели ее в одном и том же виде: «так поступать могут только сознательные негодяи или необразованные невежды». По прошествии двух месяцев илиодоровцы излагали и злополучную фразу, и общий план речи очень четко и всегда одинаково. Очевидно, источником для показаний были не собственные старые воспоминания свидетелей, а свежие инструкции, данные им о. Илиодором перед допросом. Поэтому илиодоровцы даже под присягой повторяли эту формулу, как мантру, надеясь, что она спасет их батюшку от наказания.

Кузьма Косицын воспользовался допросом, чтобы произнести пылкую речь в защиту священника: «О. Илиодора знает как пастыря самоотверженного, духовного отца и талантливого проповедника. На богослужениях, им совершаемых в монастыре, бывает всегда и слушает его проповеди. В деятельности о. Илиодора он никогда не находил ничего вредного, кроме полезного для православной церкви и для русского государства» и т. д.

Допросили и неподготовленных свидетелей, но их показания разительно отличались. Из 29 человек 28 заявили, что вовсе не слыхали ту проповедь, и лишь одна женщина отметила, что в тот вечер не слышала бранных слов про гласных. Вероятно, эти лица, не будучи научены правильной формуле, боялись навредить батюшке какими-либо показаниями.

Следователи допросили, уже без присяги, двадцать гласных городской думы, мастерски поставив им вопросы. Во-первых, спрашивали, присутствовало ли допрашиваемое лицо при произнесении о. Илиодором инкриминируемой ему проповеди. Разумеется, собеседник отвечал отрицательно, поясняя, что знает о проповеди из газет. Несколько гласных попытались было сослаться на частные сведения, но указать своих информаторов никто не пожелал. Затем следовал вопрос: а верите ли вы вообще газетам? Каждый третий отвечал, что не верит. Используя этот сценарий, следователи не оставили от думской жалобы камня на камне.

Из числа инициаторов думской жалобы только В. С. Мельников высказался против о. Илиодора, указывая на вредность его проповедей для города. А. Н. Зайцев и А. В. Репников помалкивали. Главного оратора против о. Илиодора Ю. Ю. Филимонова следователи предусмотрительно не допросили.

Нашлись среди гласных и сторонники иеромонаха. Я. И. Перфильев заявил, что, как верующий человек, не оскорбился бы даже в том случае, если бы духовное лицо обозвало его вкупе с собратьями негодяями или свиньями. И. Н. Рысин, брат лидера царицынских союзников, дал подсудимому блестящую характеристику: «он лично несколько раз беседовал с о. Илиодором, и он производил на него самое лучшее впечатление и вызывает к нему доверие и душевное расположение; служит он, о. Илиодор, образцово и примерно; молящиеся всегда жаждут послушать проповедь о. Илиодора с захватывающим интересом; о. Илиодор говорит красноречиво и иногда горячо; о. Илиодор много трудится на пользу Православия, и за резкие выражения судить его нельзя».

Оставались еще две группы свидетелей — лица, слушавшие проповеди о. Илиодора в силу своих служебных обязанностей, то есть городовые и репортеры. Они в один голос подтвердили факт произнесения иеромонахом злополучной фразы. Путались только в ее точной формулировке и датировке. А один из городовых припомнил вторую проповедь (23.V), где о. Илиодор повторил и уточнил свои слова. Следователи дотошно выясняли, делали ли репортеры какие-то заметки непосредственно по ходу проповеди, но это было уже несущественно, поскольку эти лица допрашивались не как авторы статей, а как очевидцы.

Местные газеты писали, что репортеры уклонились от показаний, а один даже сбежал с допроса, увидав в окно о. Илиодора с десятифунтовой палкой. Однако и немногого сказанного было вполне достаточно для выяснения истины.

Помимо показаний, сотрудники «Царицынского вестника», по-видимому, передали Шульце письмо илиодоровца А. И. Быцко редактору их газеты от 31.V, где тот, уточняя заметку о проповеди 9.V, между прочим засвидетельствовал инкриминируемую священнику фразу.

Шульце, и без того изумленный очевидным стремлением духовных следователей во что бы то ни стало опровергнуть вину о. Илиодора, 21.VII заявил своему начальству, что следует допросить других свидетелей, в том числе этого Быцко, причем расследованию подлежит не только проповедь 9.V, но и уточнение ее 23.V.