Иллюзии сада камней

И все же это мракобесие происходило на глазах – с ней, с ее товарищами по школе каратэ. Никто ничего не предпринимал, потому что не понимал, что делать. С одной стороны – невозможно было обидеть Учителя отказом, противиться ему. С другой стороны, сопротивление его новым правилам означало болезненный разрыв со всем, что было дорого и привычно, а это казалось невозможным после стольких лет занятий. Ася решила, что ученики выжидали, когда Учитель одумается и придет в себя, так ей было спокойнее переживать происходящее.

Как раз в это время произошел случай, которого Ася стыдится до сих пор. У нее была смертельно больная дальняя пожилая родственница – вечная работница, прекрасный, добрый человек. Ася знала, что спасти ее нельзя, но было до слез жаль эту женщину. И она обратилась к Учителю за советом:

– Чем можно помочь умирающему человеку?

– Его необходимо исповедовать, – уверенно, без раздумий, ответил тот и тут же научил, как найти священника, как с ним договориться. – Смерть без покаяния закроет для нее ворота рая, и она умрет навсегда.

– А если она не захочет исповедоваться? Она ведь не верующая, в церковь не ходит.

– Значит, убеди ее в этом, – Учитель, как всегда, был категоричен, – она еще успеет прийти в веру.

Не в силах противиться Учителю, Ася стала настойчиво уговаривать бедную женщину исповедаться и покаяться. Та испугалась по-настоящему, стала плакать. Ася каждый день ходила в больницу, ухаживала, подсовывала под подушку больной купленные в церковной лавке книги. Умирающая сопротивлялась, но слабо – боялась обидеть молодую родственницу. И, в конце концов, согласилась на исповедь. В церкви Ася, договариваясь с батюшкой, вдруг расплакалась, и тот подумал, что она тяжело переживает болезнь близкого человека. Ему было невдомек, что Ася рыдала от отчаяния – ее двоюродная тетушка шла на исповедь только ради неразумной племянницы. И большое счастье, что священник в последний момент отказался ехать в больницу по причине недомогания, заболел гриппом. А может, и не было никакой болезни – просто батюшка тоже чувствовал в происходящем фальшь. Ася за этот отказ благодарна ему до сих пор. Да и сами доктора отнеслись к просьбе Аси без особого одобрения: «Да, был тут у нас однажды поп. Такой цирк устроили!»

Асина родственница скончалась. Она уходила тяжело, мучительно, из последних сил хватаясь за жизнь, изводила близких просьбами. Ее смерти ждали как избавления. Асе было нестерпимо стыдно и за себя, и за Учителя, которого она так опрометчиво послушалась, но постаралась не осудить – уверовавший сердцем, он слепо следовал наставлениям христианских мудрецов. Откуда ему было знать о чувствах двух женщин – молодой и пожилой, связанных родственными узами? Как он, по-мужски уверенный в своей личной правоте, мог понять правоту умирающей? Ася упорно сопротивлялась внутреннему желанию проанализировать происходящее или, в крайнем случае, поделиться с кем-нибудь. Но кто смог бы ее понять? Глеб? Он даже не подозревал, что творилось в ее душе.

Находиться на острие двух миров было невозможно. Ася чувствовала, как сомнения раздирали ее душу на части, требовали выхода. Надо было что-то сделать – что-то такое, что принесло бы ей хоть временное облегчение. Работа, диссертация, семья – все это казалось теперь мелким и незначительным по сравнению с бездной, которая разверзлась перед ней. По правую сторону клубились огненные облака с демонами, которых разили копьями архангелы, с другой стороны тянула в себя полная пустота, вместилище всех человеческих реинкарнаций – еще страшнее адовых мук. И самое ужасное – ее не покидали мысли о том, как она отбивается от каких-то мифических бандитов, как умело и ловко применяет выученную в школе каратэ технику, превращаясь на время сражения в робота-убийцу, сильного и безжалостного. От этих мыслей страстно хотелось избавиться – на исповеди, покаянии, еще как-нибудь. Но, понимая, что техника каратэ и православие – вещи несовместимые, она не верила, что исповедь принесет облегчение.

Как-то поздней январской ночью, когда в квартале стало тихо, и только изредка побрехивали дворовые псы, Ася собрала все книги, купленные за время занятий каратэ – восточная философия, руководства по боевым искусствам, практика акупунктуры, – и устроила в углу двора огромный инквизиторский костер. Она стояла и смотрела, как горят страницы драгоценных книг, как корчатся в огне картонные обложки, сопротивляясь казни. На душе было отчаянно горько, но Ася энергично мешала палкой костер, чтобы не затухал, рвала и подбрасывала в огонь все новые и новые страницы. В отсветах пламени мелькали до боли знакомые строки, и казалось ей, что вместе с книгами пылает ее сердце. Она убеждала себя, что горят ее сомнения и боль, и на какую-то секунду становилось легче.

В открытую калитку осторожно вошел Вован-Болван, закутанный в засаленный ватник, и стал греть руки. Глаза его был пусты.

– Выпить есть? – беззубый рот прошамкал слова, не ожидая ответа, и он снова уставился в костер.

– Нет.