Иллюзия

– Супруге категорически нельзя было иметь детей. Виктор об этом знал. И всё же, он потребовал от девушки наследника. «Семья без детей – жалкое зрелище» – уверял жену Рандов. И та согласилась. Рискнула. Наверное, небо благоволило ей. Она родила. Здорового и крепкого мальчишку. Муж довольно потирал руки. Теперь то тесть расщедрится! Но даже появление внука, не изменило отношение Константина Борисовича к зятю. Свердлов завещал всё своё состояние… мальчику. Опекунами же сделал своих деловых партнёров. Рандов был раздавлен. Злость он вымещал на жене и на ненавистном сыне. При жизни тестя он ещё осторожничал, но когда Свердлова не стало, вот тут-то он и отыгрался! Виктору ничего не стоило ударить жену-калеку, пытавшуюся защитить сына от вечных придирок отца.

Пальцы Кирилла крепко сжали оконную раму.

– А однажды… Рандов явился с любовницей. Слишком велико было желание поиздеваться над женой. В пылу любовных утех, парочка заметила смотревшую на них женщину. Виктор торжествовал. Когда же супруга посмела возразить – он со всего маху ударил её.

Лиза слышала прерывистое дыхание Кирилла. Ей хотелось остановить рассказ. Но парень был далёким и неприступным.

– Несчастная калека не удержалась в коляске, – едва слышно продолжил Рандов. – Упала и ударилась об пол. Последний год своей недолгой жизни она провела в постели. Малейшие движения причиняли ей чудовищные муки. А Рандов… Рандов сожительствовал со своей пассией, прямо здесь, в этом доме. Приживалка стала полноправной хозяйкой. Пара считала дни, когда они освободятся от ненужной обузы. Виктор давно бы сплавил куда-нибудь жену. Но, несмотря на всю свою ненависть, он уже тогда меня боялся.

Глава 17

– Кирилл, – попыталась прервать рассказ Лиза, – я уже говорила, мне не нужны объяснения. Я верю тебе. Зачем ты издеваешься над собой?

Не поворачивая головы, парень жёстко усмехнулся. Потом ледяным голосом продолжил:

– Через год матери не стало. Я единственный, кто был рядом с ней. Ни врачей, ни прислуги Рандов не допустил. Мои опекуны добросовестно выполняли возложенные на них обязательства. Они приумножали капитал Свердлова. Но отнять малолетнего сына у родителя, никакие суды им не позволили. Рандов понимал, если меня заберут, он навсегда потеряет доступ не только к миллионам тестя, но и к этому дому, к безбедной, обеспеченной жизни. Я нисколько не обвиняю своих опекунов, они отвечали за целостность моего наследства, но я также и для них являлся обузой. Виктор не умел отступать. Преградой к его мечте, сейчас был всего лишь какой-то ребенок – его нелюбимый сын. Мальчишку можно запугать, сломить, и в конце концов, он не выдержит. Придёт время, откажется от наследства в пользу отца. Но, с каждым прожитым днём под этой крышкой, я всё больше и больше закалялся в ненависти к своему родителю. Никакие уловки, никакие садистические выпады – меня уже не трогали. У любовницы Рандова подрастал сын. Не знаю, за какие заслуги им был дан этот мальчик. Ещё крохой, он мог растопить лёд в самом окаменелом сердце. Брат не умел ни плакать, ни обижаться. Его большие серые глаза смотрели прямо в душу. Любил ли я его?

Кирилл покачал головой.

– Не думаю. Озлобленный на весь мир, загнанный. Я разучился что-то чувствовать, кроме ненависти. А братишка не отступал и предано ходил за мной следом, хотел быть всегда рядом. Когда же, после очередной ссоры с отцом, у меня, буквально, от злости срывало крышу, прижимался ко мне, успокаивая. В эти минуты, я проклинал себя за несдержанность. С помощью опекунов, в четырнадцать лет, я продолжил обучение в Англии. В душе тайно надеялся навсегда остаться в этой туманной стране. Но не тут – то было. Перед моим совершеннолетием отец потребовал, чтобы я срочно вернулся домой. Пришлось подчиниться. Вот только, за четыре года, проведенные за границей, я сильно повзрослел. А вместе с этим, окрепла и моя ненависть к отцу. Методы, которыми Виктор раньше пытался сломить меня – стали опасны для него самого. Рандов понял – он проиграл.

Кирилл повернулся к Лизе. Не смотря на неестественную бледность и расширенные зрачки, парень казался спокойным.

– И тогда… отец решил поставить точку в нашей вражде, – глухо выдохнул Кирилл. – Чтобы меньше бывать дома, я часто бродил по горным склонам. В тот день братишка, как я не пытался от него отделаться, по привычке увязался за мной. Мы не разговаривали – просто бродили по ущельям. Поднимались над зияющими обрывами, зависали на скалах. Это хорошо успокаивало. Внезапный, нарастающий грохот заставил нас синхронно поднять головы. С огромной скоростью, сверху, несся поток камней. Мы, в надежде избежать столкновения, прижались к скале. Почти все камни пролетели мимо, но вот последний… последний камень зацепил брата и увлёк за собой…

Кирилл прикрыл глаза.

– Всё произошло слишком быстро… Помочь ребенку я ничем не мог. И вот, на самой вершине горы, я увидел до боли знакомый силуэт…

– Достаточно, – прошептала Лиза. – Я больше не хочу слушать.

Кирилл горько усмехнулся:

– Чудовище, воспитанное в ненависти, не требует жалости. Это ещё не конец истории.