Иллюзия безопасности. Пандемия по-американски

В своем интересе к моделям Ричард Хэтчет был практически одинок. Национальные институты здравоохранения вроде бы выделили трем именитым ученым гранты на построение моделей заболеваемости, но было совершенно неясно, когда эти модели доведут до ума и насколько полезными с практической точки зрения они окажутся. К тому же новые модели были крайне громоздкими и переусложненными, вследствие чего работали очень медленно и дорого обходились в плане вычислительных ресурсов, необходимых для их прогона. Ответа даже на простые вопросы — например: «Что будет с распространением такого-то заболевания в случае перевода людей на удаленную работу из дома?» — зачастую нужно было дожидаться по многу дней. Но и после получения результатов никак не развеивалось смутное подозрение, что перед вами данные с выхода некоего «черного ящика», заглянуть в который из-за сложности реализованных в нем моделей попросту невозможно. Ричард пригласил именитых академиков на личную встречу, чтобы прозондировать, что там у них в мозгу на самом деле. Ему эта троица понравилась куда больше, чем Картеру, который счел их слишком претенциозными. После встречи Ричард составил электронную таблицу, где в сотнях столбцов описывались различные параметры и характеристики всех трех моделей. Каждая из них строилась на предположениях о природе новой болезни и о том, как именно эта напасть поражает популяцию: какими путями распространяется, с какой вероятностью передается от инфицированных людей окружающим, каков уровень смертности от этой болезни и т. п. Еще больше гипотетических предположений делалось относительно характеристик подвергшейся напасти популяции — распределения по возрастам, условий жизни, уровня и характера занятости, показателей вакцинации и т. д. Составлять и заполнять таблицу было занятием муторным, но Ричард чувствовал, что эти модели — его единственный шанс отыскать какую-нибудь новую стратегию.

Работа в одиночестве над этой электронной таблицей внезапно вернула его к одному из самых жутких переживаний в его жизни. В раннем детстве с ним произошел несчастный случай, последствия которого так и не изгладились до сих пор. Дело было на летних каникулах. Они с отцом приехали на водопады Бушкилл в Пенсильвании и шли по тропе, вырубленной в почти отвесной скале. Ричард уронил пакетик леденцов «Life Savers»[22], полез за ними под ограждение — и сорвался с двадцатиметрового обрыва в ручей. Когда отец в обход добрался до него, он лежал там ничком, лицом в воду, без дыхания и признаков жизни, истекая кровью из глубокой раны на лбу, с вывихнутой челюстью, не позволявшей открыть ему рот и сделать искусственное дыхание. Его отец, банковский служащий без медицинской подготовки, лишь по счастливой случайности перед самым отъездом почерпнул кое-что об оказании экстренной педиатрической помощи от друга, который учился на курсах подготовки спасателей. Он понял, что разжать сыну челюсти не удастся, но знал, что нужно делать искусственное дыхание через ноздри. И вдувал ему в легкие воздух через нос, пока к Ричарду наконец не вернулась способность дышать самостоятельно.

Всё детство у себя в Алабаме Ричард только и выслушивал эту историю от родителей. «Они мне ее без конца пересказывали и всякий раз подчеркивали, что спасение мое неслучайно и в нем есть некий высший смысл, — рассказывал он. — И, мне кажется, отец, да и мать, видимо, тоже сами себя по-настоящему убедили в этом. И вот с таким тяжелым грузом мне и приходилось расти». Он и вправду достиг в жизни достаточно многого для того, чтобы можно было почувствовать себя отчасти избранником судьбы, призванным к каким-то особым свершениям, но ни задумываться, ни распространяться на эту тему ему реально не хотелось. Выспренность действовала на него угнетающе; а в действительности он был тем, кем являлся по самой своей глубинной сущности, — южанином, джентльменом, поэтом. И тем страннее было видеть, как он, засев на задах Белого дома за составление наискучнейших электронных таблиц, вдруг расчувствовался сверх всякой меры. «Меня будто молнией поразило, — сказал он. — Вот же оно! Я послан сюда для того, чтобы решить эту задачу. Я — единственный человек в Белом доме, которому всё это небезразлично, и если я не доберусь до разгадки, то этого уже никто и никогда не сделает. То есть меня действительно будто молнией поразило. Впервые и единственный раз в жизни со мною случилось нечто подобное».