Имаго

После ночного ливня улицы притихли, укрывшись густым туманом. Казалось, все облака, что есть на небе, улеглись на город, погребая его под своей пуховой толщей. Автомобили двигались медленнее, чем я; объяснение этому нашлось за углом: две искореженные машины, смявшиеся так, что напоминали один большой ком бумаги, застыли посреди дороги. Очевидно, в одном автомобиле пассажиров раздавило всмятку – асфальт под черной «хондой» чудовищно переливался алым. Водителю второй машины – молодой женщине – повезло не больше: при столкновении она вылетела через лобовое стекло и сейчас изломанной куклой лежала на тротуаре. Проходя мимо, я бросила взгляд на ее лицо – изуродованное и утыканное мелкими осколками, красно-черное от крови. Голубые глаза женщины были широко распахнуты и таращились прямо в бесцветное небо.

Оставив аварию за спиной, я почти почувствовала, как все они – машины, люди, трупы – растворяются в тумане. Стоит лишь отвернуться – и все исчезнет. Я угрюмо взглянула на зеленый аккуратный указатель: поворот на Линкольн-стрит. Что ж, на запад так на запад.

Впереди замаячила будка автобусной остановки, выкрашенная в ярко-голубой цвет, безмятежная, как кусочек неба, прорвавшийся сквозь облака. Транспорт ждали несколько человек: молоденькая девушка с дочкой – ровесницей Холли, судя по виду; лысый мужчина в фосфоресцирующих наушниках и две милые старушки, одетые так элегантно, что я поневоле восхитилась.

– Простите, сорок пятый «Ц» уже прошел? – поинтересовалась я.

– Вот-вот должен прибыть! – отозвалась скрипучим голосом одна из старушек, опершись на зонт-трость.

– Сами дожидаемся, – вяло отозвалась девушка.

Дочка незнакомки как-то слишком серьезно для ребенка взглянула на меня. Прозрачная белоснежная кожа, огромные, фиалкового цвета глаза, обрамленные абсолютно белыми ресницами. Белоснежные волосы были подстрижены небрежно – что кончики, что челка не могли похвастаться аккуратностью. Я узнала школьную форму на девочке. Когда-то и я там училась. Несколько раз девушка рядом обращалась к своей дочери, и так я узнала, что ее зовут Грета. Восхитительное имя, под стать хозяйке.

Сев в автобус, я ощутила невыразимую усталость. Хотелось лечь куда-нибудь и как следует потянуться, чтобы косточки затрещали. Глаза горели, будто в них песка засыпали. Тронув за локоть мужчину рядом, я поинтересовалась, где он будет выходить.

– Я до конечной, – буркнул он, щелкая кнопкой на своем плеере. – Спать собираетесь?

– Мне на Элм-Вуд-стрит, – пробормотала я, разлепляя глаза. – Вы меня…

– Ага, разбужу.

Я благодарно кивнула и прислонилась лбом к окну. За тонкой перегородкой стекла проплывало таинственное белое море, и автобус, едущий по ровному асфальту, убаюкивал своим плавным ходом.

Когда я надеваю это платье, то чувствую себя настоящей Королевой.

– Госпожа, Вы выглядите бесподобно!

Все эти расшаркивающиеся лизоблюды начинают мне надоедать. Хорошо, что скоро это кончится, – на вечер обещают воистину восхитительное меню…

Мои волосы безупречно завиты и сколоты на затылке сверкающим изумрудным гребнем, но непослушные локоны все же выбиваются из прически, обрамляя лицо и плечи. На шее – бархотка с кулоном в форме мотылька, в тельце которого вправлен неземной красоты лабрадор, шлифованный в форме кабошона и таинственно переливающийся зеленым и синим. Я глажу богато расшитое платье из черного шелка и высокомерно улыбаюсь.

За высокими дверьми бальной залы волшебный вальс уже кружит в своем вихре пару сотен гостей. Я беру с туалетного столика серебряную маску, инкрустированную алмазами, и, надев ее, позволяю слугам завязать шелковую ленту под локонами на затылке.

– Как вы прекрасны, госпожа! – несутся со всех сторон благоговейные стоны.

Не глядя ни на кого, выхожу из покоев. Свита покорно семенит за мной: дамы обмахиваются веерами, мужчины сдержанно молчат. А меня ждет возлюбленный, прячущий лицо за устрашающей маской с клювом.