Имаго

Возбужденная не меньше, я покорно протягиваю ему руку. Алистер ведет меня твердо и быстро – именно в такие моменты я улавливаю в нем пряный аромат мужчины, острый, властный и пугающий.

Уже на краю залы Алистер оборачивается к слугам:

– Сложите все в одну кучу. Пускай Червяк подчистит.

– Не смей называть его Червяком. – сердито шепчу я, когда мы скрываемся в длинном коридоре.

Алистер останавливается. Еще пару секунд он просто смотрит, холодно и отчужденно, а потом вдруг грубо поднимает подол моего платья, сорвав с него россыпь крохотных бриллиантов. Они скачут по мраморному полу, как сверкающие жуки, а тем временем гладкие напудренные руки утопают в бесконечных складках платья.

– Я буду звать его так, как считаю нужным, – пылко отвечает он.

Я улыбаюсь. Ведь он всего лишь имаго.

– Мэм…

Я открыла глаза. За окном уже мелькали ухоженные домики, аккуратные палисадники, круглосуточные магазины.

– Вы просили разбудить. – Мужчина таращился на меня с такой неприязнью, словно я проспала его личное время.

– Спасибо.

На выходе я принялась наводить порядок в мыслях. Я Оливия Йеллоувуд, мне двадцать семь лет. Я официантка в «Бино». Меня укусил имаго, и теперь я уподобилась ему. Я не Королева. И не убиваю людей пачками. Да я вообще никого не убиваю… Яркие краски видения отступили и поблекли.

Автобус плавно затормозил на остановке. Здесь, в пригороде, было не так туманно – в воздухе висела непонятная дымка, не более того. Я хмуро оглядела знакомую обстановку: гладкие бетонные плиты тротуара, чопорные домики, неизменные в своем скромном великолепии. Красные, желтые и бурые листья смели в лохматые кучи у дороги, и мне захотелось пнуть одну из них. Разбросать, нарушить порядок – хоть как-нибудь разбавить безвкусный и унылый пунш обывателей горькой водкой моей жизни. Но вместо этого злодейства я лишь вздохнула и шаркающими шагами двинулась по улице, выискивая глазами дом Джейкоба.

Тридцать седьмой. Безмерно аккуратный, как и остальные домики на этой улице, само воплощение американской мечты; впечатление усиливал флаг, вяло повисший на вкопанном в землю флагштоке. Я поднялась на крыльцо и замерла, сверля взглядом бронзовые цифры три и семь. Мне показалось, что за идеально белой дверью с полосой красно-желто-зеленого витражного стекла в центре клубится тьма.

Я постучала в дверь, но она неожиданно подалась назад, жалобно скрипнув. Из полумрака холла на меня дохнуло сыростью.

Пахнет как в погребе. Или в гробу. Нет… как под крыльцом. Так пахнут мертвецы.

Я вошла и прикрыла за собой дверь – она с мягким щелчком отрезала меня от внешнего мира. Казалось, я попала в пещеру, где спит древний дракон: все вокруг пронизывала крутящаяся в свете пыль, воздух застыл как кисель. Происходящее напоминало кошмар. Только вот проснуться никак не получалось.

На полу что-то блеснуло. Я нагнулась, чтобы разглядеть это. В тусклом свете, падающем из окна, темнели свежие капельки крови. Что же тут произошло? Неужели Джейкоб спятил и…

Дальше я шла, ориентируясь по кровавым пятнам размером с цент, как Гензель и Гретель – по хлебным крошкам. В углу рядом с лестницей темнел еще какой-то предмет, оказавшийся сумкой с письмами. Долго, как во сне, я разглядывала нашивку в форме американского флага, прожженную дырочку и адрес почтового отделения, выведенный курсивом прямо посередине. На сине-серой ткани тоже чернели расплывшиеся пятна крови. В доме ужасно пахло, и это было странно: в доме Джейкоба Йеллоувуда всегда царила чистота, а тут вдруг такие ароматы, будто где-то сгнил целый грузовик картошки. И этот тонкий металлический запах крови на фоне миазмов…

С кухни послышался тихий смешок. Легким порывом ветра он пронзил меня и унесся прочь. Я почувствовала, как засосало под ложечкой: пол у порога кухни блестел от крови. Тихо, стараясь не наступать в жуткие лужи, я открыла дверь. Если сейчас я обнаружу смертельно раненных Холли и Шерил, придется срочно вызывать полицию. И санитаров.

Я замерла.