Imago (СИ)

Харли даже прости говорить не собирается, просто бьет по затылку тяжелой рукояткой, чтобы не очнулся еще долго.

Ровно столько, чтобы Джокер пришел в себя, а потом они уйдут, отыщут себе место поспокойнее.

У Джокера белое лицо. И даже не от грима, крови не хватает, наверное. И Харли бы отдала всю свою, до капли, да только группы и резус-фактор, черт бы его побрал… И глаза злые.

Такие ядовитые, что сейчас дыру в ней прожжет.

— Я сказал тебе бежать. Я. Сказал. Тебе. Бежать, — он говорит тихо, насколько позволяет тугая повязка, стянувшая ребра. Но все равно достаточно страшно, чтобы Харли замерла над миской с водой, в которой она старательно топит компресс.

— Да, — кивает она виновато. Пришел в себя, а значит теперь время отчитываний.

— Ты ослушалась моего приказа.

— Да, — снова соглашается она. — Прости, пирожок.

— Я прибью тебя, как только поправлюсь, — шепчут его губы, потрескавшиеся и в корочках после жара — ему нелегко пришлось где-то на грани между жизнью и смертью. — Придушу, чтобы больше не ослушалась.

— Как скажешь, — Харли плевать на его угрозы.

Он может сломать ее и выбросить в любой момент. Убить. Придушить. Разрезать на кусочки или содрать кожу, чтобы вывесить на манер коврика над камином, был бы у него этот камин.

Все дело в том, что он божество.

А оно должно жить вечно, неважно какой ценой. И ее жизнь — это меньшее из того, что она может предложить. Но ведь предложит, и даже не станет колебаться.

Потому что рядом с ним она тоже божество. Не такое всемогущее, не такое безумное, но зато верное. И готовое на все.

========== A dame worth trying ==========

Комментарий к A dame worth trying

Реальность затягивает, но сюда всегда здорово возвращаться)

В системе его жизнеобеспечения Харли появляется тогда, как это ни забавно, когда исчезает.

Еще вчера она залихватски ржет и гогочет над чьими-то сальными шуточками на задании, изображая из себя нахрен чокнутую психопатку. И Джокер понимает, что внезапно это его бесит, злит, выводит из себя, потому что он терпеть не может всю эту показуху с «другой» Харли, предназначенной для всех. Ему хочется схватить за волосы эту девчонку, прикидывающуюся дурочкой, как следует унизить и, может, даже выдать пару пощечин, чтобы не забывалась. Встряхнуть и выбить из нее дурь. Вернуть свою покорную марионетку, подвесить на веревочки и только тогда разрешить танцевать под ту музыку, что сам выберет.

А сегодня ее просто нет.

Без Харли их дом, временное убежище, которое давным-давно перестало быть простым укрытием, снова превращается в самую настоящую свалку.

Вещи разбросаны там, где он сам их бросил — разноцветные рубашки устилают пол и напоминают озеро акварельных красок, только пахнут они кровью и потом.

А их некому стирать. Доверить такое важное дело этим тупым головорезам, которые и стрелять-то нормально не научились, не то что стирать вещи?

— Харлиииииии! — надрывается Джокер, чувствуя этот гребаный подвох тишины. — Харлиии, где тебя черт носит?

Она не отзывается, и он мысленно считает до десяти. Пропуская кое-какие цифры, чтобы выдать ей столько же тумаков, как только она приползет со своей вечно извиняющейся улыбочкой.

Один-два-пять… Уже пять затрещин, и Джокер представляет, как он выпишет Харли профилактические пилюли от лени.

Когда счет доходит до двадцати, и последние цифры Джокер считает все медленнее, растягивает как может, скорее от удивления, до него тоже кое-что доходит.

Харли не собирается бежать на первый его свист.

Внутри закипает гнев, и он вымещает его на шкафу, который все равно бесполезен, ведь вся одежда грязная, порвана, замарана кровью. Так что нахрен шкаф.

Он успокаивается, когда костяшки сбиты в кровь, надежно упакованы в простреливающую кисти боль, а внутри ничего нет кроме пустоты. И одной-единственной мысли.

Харли.

— Где она? — Джокер тычет пистолетом в носы своих убогих слуг. С них толку вообще нет — грабить не умеют, шутить не научились, Бэтмена боятся, трусливые шакалы, — только пьют и дрыхнут на посту.

— Кто, босс? — подскакивает один. Он испуган так, что сейчас самостоятельно сиганет в окно — больно уж страшен Джокер в гневе, а если у него в руках пушка, и спрашивает он о своей Харли, то вообще полный пиздец. — Харли?

— Да, Харли, — предупредительный выстрел — это не когда стреляют, скажем, рядом с телом, чтобы припугнуть. Нет, у Джокера это значит, нужно выстрелить туда, куда не жалко. В чужую ногу, например. Пара пальцев туда, пара сюда погоды не сделают, все равно этому жирдяю они ни к чему. — Где она?

— Так ведь была же с вами, босс, — вступает в хор воплей и стонов другой голос. Второй бандит не такой смелый, прячется за своим товарищем, не замечая, что вступил в лужу крови, натекшую из чужого ботинка. — А потом мы ее не видели.

Они должны замечать все. В этом их работа. Глаза и уши Джокера по всему городу, а они одну девчонку, яркую как метеор и такую же разрушительную, не заметили. Идиоты.

— Я с вами потом разберусь, — мрачно грозит Джокер и уходит, пока не выпустил остальные патроны в этих придурков. — И чтоб к моему приходу все идеально было.