Imago (СИ)

Откровенно говоря, Харли плевать на все. Потому что она догонит его, а когда догонит…

***

Это одна из тех игр, которые считаются смертельными. Потому что Харли собралась ловить на живца. Она не только догоняет его машину, но и заходит вперед, а затем останавливается, заставляя Джокера жать на педаль тормоза, иначе они оба будут мертвы.

А ему до смерти не хочется умирать.

Есть что-то прекрасное в том, как он смотрит на нее, и хотя Харли выдумывает себе это, потому что на самом деле может видеть только размытое пятно спортивной машины, наплывающее сверху. Но Джокер тормозит, его машина трясется, и ее подкидывает, несколько раз переворачивая в воздухе. А затем размазывая по асфальту.

Он вылетает через лобовое стекло — зеленое пятно с кровавыми потеками по лицу, бешеный взгляд и никакого смеха.

Ну что, нравится? — хочется сказать Харли. Как оно тебе нравится, сладенький?

— Я убью тебя, — воет Джокер, загребая пальцами стеклянную крошку и поднимаясь на ноги.

Вместо ответа она достает пистолет.

Парочку дырок в голове не хочешь? — внутри нее поселилась другая Харли. Она заходится от смеха, потому что ей действительно смешно. — Пирожочек.

Окровавленный монстр с кровавым ртом, заполненным стальными зубами, ничем не напоминает пирожок, а скорее разъяренного дьявола.

— Я сделаю это раньше, — Харли щелкает предохранителем. Она умеет стрелять, но не очень уж и метко. Хотя Джокер идет на нее и тем самым делает за нее всю работу.

И ему совсем не страшно.

— Я сделала это все для тебя, — ее голос дергается, срываясь, хотя так не должно было быть. Никому не хочется, чтобы его видели слабым. — Я освободила тебя из Аркхэма. Я притащила туда чертов пулемет в сумке, только чтобы прекратить пытки над тобой! А ты… Ты меня бросил, — ей осталось совсем немного, чтобы сорваться.

Руки дрожат, а перед глазами все расплывается. Раскуроченная машина, облако дыма над нею и белое лицо с самыми уродливыми и все же прекрасными чертами.

— Ты мерзавец! — теперь, когда пистолет у нее, а Джокер безоружен, она может сказать все, что хочет. — Ты просто использовал меня, потому что ради тебя я была готова на все.

— Оу, — Джокер кривится, — бедная тыквочка-тыквочка-тыквочка, — он раскрывает руки для объятия. — Иди ко мне…

Его голосу невозможно противиться.

Харли идет к нему как завороженная. Она тянется словно цветок к солнцу, потому что это все, чего она хочет.

Не убить его. А заставить полюбить.

Джокер целует ее, накрывая рот своим, и на вкус он как кровь и железо. Острый и соленый.

Она же не знает, еще не знает, что после будет только боль.

========== 3. Перерождение ==========

Он привозит ее в заброшенную лабораторию. Верхние этажи здания давно просели, и сейчас кажется, что оно не то падает в бездну, не то выныривает оттуда. В любом случае — это ужасно.

В воздухе пахнет затхлой вонью сырости и ядом, и Харли прикрывает рот и нос ладошкой. Ее сейчас вырвет. А вот Джокер прогуливается по жестяной лестнице, покореженной и кое-где взбугрившейся пузырями, с удовольствием. И с его лица не сходит приклеенная улыбочка.

Мерзкая, предвкушающая что-то особенное.

Сейчас он особенно пугающий. Ни разу не похож на Мистера Джея, лежащего на кушетке в кабинете психиатра, или на окровавленного монстра, выползающего из разбитого лобового стекла машины, чтобы догнать ее и придушить.

Нет, он смотрит на Харли, будто та ему отвратительна.

Пистолет у нее он тоже отобрал, расхохотавшись.

— Пистолеты не для маленьких девочек, так, тыковка? Брось его, — а чтобы она поняла все с первого раза, еще и пощечину отвесил, сбив с ног.

Так что теперь Харли плетется за ним смирно, чувствуя боль во всей правой половине лица. Как будто кулаком двинул. И молчит как рыба.

Лестницы никак не заканчиваются, и по стеклянным стенкам бегут всполохи теней, ее — крошечная и жмущаяся к ногам, и Джокера — здоровенное искривленное пятно с зеленцой, которую не способна вытравить никакая темнота.

Он ядовит, как и те испарения, что стоят над лабораторией. Как и та вода, что капает из проржавевших труб, мерзкая и мертвая, насыщенная токсинами. Как и цвет его волос, побуревших пятнами от чужой крови.

На почтительном расстоянии за ними следуют его верные слуги, бесшумные и тихие. Готовые на все по его первому слову.

Например, изнасиловать ее, как тогда, в Аркхэме.

Харли отлично помнит их прикосновения, поэтому жмется к Джокеру, желая оказаться где-нибудь под его кожей. Только там ей будет тепло и спокойно.

Но Джокеру плевать, или это его бесит, потому что ее робкие пальцы он скидывает со своей руки, отмахивается и идет себе вперед, не обращая на нее никакого внимания.

Оканчивается эта чудовищная прогулка среди ядовитых испарений в одном из старых кабинетов, не до конца разгромленных вандалами.

Каталки сиротливо ютятся у дальней стены, а все остальное пространство занято битым стеклом, перевернутыми столами, обломками стульев, и здоровенной лампой.

— Давайте ее сюда, — закатывает рукава рубашки Джокер.