Imago (СИ)

— Да, — серьезно кивает она, а пальцы судорожно дергаются. Как будто ей очень нужно до него дотронуться. Хотя это все электрошок. Из-за него во рту полно соли от прокушенной губы. И язык как немой. — Да! — повторяет она, на всякий случай, вдруг он не услышал.

— Агррх, — для Джокера это все скучно. — Нет, все не так, не так, не так… Ты так легко соглашаешься, будто у тебя мозгов больше не осталось, — он хмурится, как будто ему не нравится такой ответ. — Подумай хорошенько. Ты согласна жить ради меня? Только. Ради. Меня.

В этом нет ничего ужасного. Жить ради своего божества?

Харли кивает, а затем отступает назад, оказываясь на самом краешке, уже чувствуя под пятками пустоту. Она балансирует на самой грани, ожидая его решения. Она с легкостью сделает все, что он прикажет. Но Джокер ждет.

Он смотрит на нее, а в глазах пляшет темнота напополам с зеленцой, той самой, что кипит сейчас внизу, расползаясь ядовитым дымом в чане.

Она должна решить все сама.

Хотя Харли уже все решила.

Она откидывается назад, напрягая тело, и в ушах гудит воздух, а затем ее облепливает яд, заливаясь в уши, ноздри и рот. Она тонет в нем, опускаясь на дно чана, и в голове бьется только одна мысль, последняя из тех, что остаются ясными все время — я сделала это для тебя. Видишь, я готова на все.

Джокер приходит за нею. Он падает следом, и первое, что чувствует Харли, переродившись, это его поцелуй. Он отдает ей свой воздух, перегоняя из своего горла в ее, заполненное странной кислотой. Он сжимает ее с такой силой, словно собрался раздавить в своих руках.

Жидкость стекает с его белого лица, белого как лист бумаги и такого же чистого от прочих эмоций. Теперь остаются только он и она.

Неудивительно, что она отвечает на его жадные поцелуи. Харли слышит его сердце, ровное и мерное, оно бьется спокойно, напоминая колыбельную.

Которую поют тем куколкам, что смогли переродиться в хищных бабочек.

========== Первый вдох ==========

Комментарий к Первый вдох

Внезапно немножко кинковатого и бессюжетного секса. Sorry-not-sorry

— Харли-Харли-Харли… — шепчет Джокер, будто не может насытиться ее именем. Таким новым и прекрасным. — Харли… — он стирает с ее лица налипшие комья кислоты, и под пленкой обнаруживается новая кожа. Такая же белая, как и у него. Идеально чистое полотно, на котором он нарисует что-то шедевральное.

Его пальцы проходятся по ее губам, снимая остатки старой помады. Малиновая краска размазывается под его прикосновениями, превращая лицо Харли в смеющуюся маску.

— Проснись, — он отдает ей остатки своего дыхания, заставляя очнуться. — Очнись, детка, — она такая хрупкая и ломкая в его руках.

Остатки одежды тают, отдавая краску кислоте, и кажется, будто они плавают в облаке багрового, что стекает с его рубашки, и синего.

Идеальные цвета для нее, нужно будет запомнить, — отмечает Джокер, когда она приходит в себя, вздохнув.

Харли открывает глаза, и он видит в них то самое, что всегда искал — абсолют безумия, чистейшее помешательство. И искреннюю радость. Она улыбается, потому что он прыгнул следом за нею.

— Ты пришел за мной, — она возвращает ему поцелуй. Впивается в губы еще сильнее, так, что не оторвать. Ее рот в кислоте, и она жжется на языке, такая же ядовитая, как и новая Харли.

Но Джокеру хочется больше. Укусить. Расцарапать и разодрать. Лишить ее жалких остатков блузки, задрать юбку и оттрахать. Потому что она прекрасна.

— Я всегда приду за тобой, тыковка, — он щелкает ее по носу, заставляя поморщиться. — Потому что меня ничто не остановит.

Харли взвизгивает и обхватывает его руками за шею. Их обоих снова тащит на дно чана, но в этот раз она крепко держится за него, не отодрать. И выплывать не очень-то собирается.

Наверное, собралась стать еще безумнее, — хочется усмехнуться Джокеру. Эта взбалмошная девчонка сейчас сдохнет, ее кожа станет тонкой как бумага, а сердце сожмется и лопнет внутри грудины красной вишней, но она продолжает плавать в чане с химикатами как в бассейне.

Вот это настоящая Харли. Идеальная.

Но ему надоедает — он эту кислоту уже терпеть не может, наплавался вдоволь, так что ему хочется наружу, на воздух.

Крушить, кромсать, устраивать кровавые бани. И Харли. Ему хочется Харли, цепкую как пиявка, бешеную и наполненную безумным весельем.

— Пойдем, — он вытаскивает ее из чана, помогает спуститься.

Без своих каблуков, оставленных еще там наверху, она кажется еще более

маленькой.

— Как я выгляжу? — она кривляется, обхватывая свое лицо руками. Растирает остатки помады по подбородку, хлопает слипшимися ресницами и выглядит так жалко. И все равно радуется этому.

— Ужасно, тыковка. Прямо как я, — они смеются, разглядывая друг друга. Одежда выцвела и истончилась, так что он может видеть ее круглое белоснежное плечико, кокетливо выглядывающее из разодранной рубашки.

Джокеру хочется лизнуть и попробовать Харли на вкус.

И, в общем… почему бы и нет?

***