...Имеются человеческие жертвы

Рейсовый «Ту-154» авиакомпании «Внуковские авиалинии» совершил посадку в аэропорту Степногорска на два часа позже, чем следовало по расписанию. И это никого уже не удивляло, стало привычным и рутинным. Как, впрочем, обыденным сделалось и резко усилившееся у всех, кому приходилось теперь пользоваться самым быстрым видом транспорта, ощущение безоглядной покорности судьбе в неотвратимом приближении к небесам. Все были наслышаны, что за последние годы численное расхождение между взлетами и «посадками самолетов российского воздушного флота резко увеличилось и тенденция эта никак не хотела поворачивать в обратную сторону. Так что каждый потенциальный воздушный седок, отдававшийся на волю Божью, невольно испытывал сильные эмоции цирковых вольтижеров, работающих без сетки.

Но так или иначе, самолет прибыл по назначению, и чрезвычайно повеселевшие в связи с этим Турецкий и его команда сбежали по трапу на землю столицы степного края и бодро направились в сторону аэровокзала.

По роду службы «важняку» Александру Борисовичу Турецкому приходилось пару раз бывать тут еще в советские и первые перестроечные годы, но командировки были короткими, и город он помнил только в самых общих чертах. Впрочем, по договоренности руководства Генпрокуратуры с местным начальством их должны были встретить с машиной, разместить и поселить в удобном для работы и безопасном месте.

Но то, что произошло у входа в огромный стеклянный сарай типового здания местной «воздушной гавани», оказалось полной неожиданностью. Помимо троих сотрудников областной прокуратуры, прибывших для протокольной встречи высоких столичных коллег, тут же оказалась и куча местных журналистов с диктофонами и телекамерами, не упустивших возможности использовать их прилет в своих сенсационных интересах. А это был сюрприз не из приятных.

«Хотел бы я знать, — подумал Турецкий, — с чьей подачи нам изволили подложить эту жирную свинью? Москвичи удружили или здешние подсуетились?»

Так или иначе, но он никак не мог рассчитывать на то, что с первой же минуты сделается здешней знаменитостью и каждый мальчишка уже завтра сможет ткнуть в него пальцем на улице. Что за черт! Провинция, мать ее! Кажется, ни о профессиональной этике, ни о конспирации даже во имя их личной безопасности тут думать и не помышляли. А может, как раз и смотрели дальше и преследовали вполне определенную цель — сразу и с места в карьер показать их всей области, и прежде всего тем, кому он, Турецкий, совсем не хотел бы раньше времени показываться на глаза. Это была подстава, подлая подножка, как бы сразу все расставляющая по местам и дающая понять, что скучать здесь не придется.

Он сердито поздоровался за руку с чиновниками облпрокуратуры, представил своих коллег. И с ходу перешел в атаку:

— Охотно верю, что вы рады приветствовать нас и так далее... Только не надо было всей этой чехарды. Вы же к нам теперь по телохранителю не приставите?

—  Сочувствуем и отлично вас понимаем, Александр Борисович, — кивнул один из встречавших хозяев, заместитель прокурора области. — Некрасиво получилось. И мы еще попробуем разобраться, кто поспешил раззвонить день и час вашего прилета.

А их уже окружили журналисты и журналистки со своими микрофонами-диктофонами, объективами, вспышками и прочими прибамбасами для наглядного запечатления. Деваться было некуда — Турецкий принял бой на себя, а Рыжкову и Данилову взглядом приказал смыться или уйти в арьергард, чтобы не фиксировались в кадре.

—  Господин Турецкий, верно ли, что сегодняшние события вызвали серьезную обеспокоенность в Москве и даже в Кремле?

—  Могли бы вы подтвердить или опровергнуть сообщения «Радио России» и НТВ, что это дело взято на личный контроль Президентом страны?

—  Связываете ли вы утреннюю трагедию, из-за которой вас сюда прислали, с предстоящими выборами губернатора области?

Они были, как всегда и всюду, назойливы, беспардонны и нахальны. То есть журналисты как журналисты, репортерская свора, готовая на все, но в этих Турецкому, возможно, из-за собственного раздражения, почудился, помимо их чисто профессионального интереса, какой-то скрытый, ехидный подтекст. А видеооператоры старались, как могли, и фиксировали его во всех ракурсах, позах и поворотах на две большие бетакамовские и несколько маленьких камер.

Возможно, их наступательный энтузиазм подогревался и тем, что все-таки как-никак люди прождали его, протомились тут лишних два часа и теперь хотели возместить бездарно проведенное время энергией натиска.

— Господин Турецкий! — К нему протолкалась разбитная худенькая девица в мужском свитере не по росту и с дорогим микрофоном с эмблемой местного телевидения. — Верите ли вы, что сумеете распутать клубок, который запутывали, может быть, вовсе и не здесь, а у вас, в Москве?

Он знал: с этим бойким бесцеремонным народцем надо держать ухо востро и не расслабляться ни на секунду.