...Имеются человеческие жертвы

Вы уже знаете, что Генеральной прокуратурой по указанию Президента страны в наш город направлены и уже в самое ближайшее время приступят к работе опытнейшие следователи России. Хочется думать, что, работая плечом к плечу и рука об руку с коллегами из местных правоохранительных органов, они сумеют докопаться до истины и откроют нам правду, кто стоял за этими событиями, кто какие преследовал интересы, кто хотел нагреть руки и сорвать куш на бедах и проблемах нашей молодежи и всех обездоленных... Но к чему бы они ни пришли, я все равно чувствую свою ответственность перед теми, кто избрал меня на пост мэра, и даю вам твердое слово, что, если будет хоть один намек на мою личную вину в этой трагедии, немедленно подам в отставку и сложу с себя свои высокие полномочия. И пусть судит меня тогда ваш нелицеприятный народный суд! А пока объявляю в городе трехдневный траур. И... в любом случае простите меня, вашего мэра. Если можете!..

Даже Наташу — и она сама себе не поверила — проняли на миг эти слова: столь горячо и искренне они прозвучали. Она сделала потише телевизор и встревоженно прошлась по комнате. Вновь вернулось ощущение полного одиночества, как тогда, после смерти отца. Наверное, мало что есть страшнее, чем вот эта темнота окна и удушающее волнение от неизвестности, от отсутствия рядом дорогого человека, словно канувшего и поглощенного этой тьмой ночного города. Но что-то еще волновало ее. И не надо было долго гадать, что именно. И это острое, томительное беспокойство, конечно, было связано с выступлением Клемешева. Что-то там было не так, не так! Нельзя было поддаваться, пусть даже на долю мгновения, этому пафосу и обаянию. Ведь она же знала наверное, одна из немногих, но знала наверняка, кто он таков, что у него за душой и какова цена этой возвышенной риторики!

Ну да, конечно, волнение резко усилилось, едва только он заговорил о Русакове. Почему он заговорил о нем? Причем не как-нибудь, а вот именно в таком духе? Ведь они не просто оппоненты, они неприятели по существу, принципиальные противники! И это в общем-то тоже ни для кого не секрет, даже несмотря на то, что несчастное замордованное слово «демократия» во всех формах и падежах какой год уже не сходит с языка Клемешева. Они — антиподы, и она осведомлена об этом так точно, как никто. Антиподы во всем! Так почему, что побудило Клемешева именно так заговорить вдруг о своем явном недруге?..

Ее мысль бежала все дальше, и чем дальше она уходила, тем все страшнее ей становилось от какой-то неоспоримой внутренней логики, которая приоткрывалась ей и от которой в буквальном смысле волосы шевелились на голове и холодный пот покрывал виски.

Надо было дождаться утра, дожить до него, снова увидеть рассвет и с первыми солнечными лучами начать поиски. А пока нужно было заставить себя взять в руки телефонный справочник и начать методичный обзвон всех служб и учреждений города, где могли хоть что-нибудь знать о судьбе ее Русакова, тем более что при нем всегда была целая стопка документов, удостоверяющих личность, — и водительские права, и университетский пропуск, и читательский билет, и роскошная красная книжка с тисненым гербом города на корочках, подтверждавшая, что Русаков Владимир Михайлович является депутатом Законодательного собрания Степногорской области.

Но прежде чем звонить туда, она для верности все же поочередно связалась со всеми общими знакомыми и друзьями Русакова, потом обзвонила общежития, даже зачем-то ночному дежурному университета и только потом трясущимися руками начала набирать телефоны приемных покоев больниц.

К двум часам ночи был исчерпан и этот список. Его не было нигде... Она сидела и, оцепенев, смотрела на два телефона, два последних телефона, набрать которые было почти немыслимо, совершенно невыносимо: городского клинического и мединститутского моргов. Но наконец собралась с духом и позвонила в первый, а после и во второй. Нет, и там не было его! Счастье охватило ее, несказанное, невыразимое счастье. Его не было, не было там!

Грубые мужики, видно ночные служители или сторожа, куда-то ходили, рылись в каких-то бумажках, но такого трупа не нашли, хотя и было доставлено несколько неопознанных.

— Так что утром приезжайте, поищите, может, найдете...

Но Наташа уже верила, она уже не могла отказаться от этой веры, она держалась за эту надежду, как птица в полете опирается на воздух.

32