...Имеются человеческие жертвы

У него была к ним только одна просьба, еще до вылета из Москвы переданная по факсу: немедленно по прибытии в город обеспечить его группу разномасштабными картами города и области с тем, чтобы он смог как можно скорее разобраться в топографии и выучить назубок весь район предстоящих им следственных мероприятий.

В распоряжение Турецкому в Москве были приданы два еще молодых, но уже достаточно опытных, отлично зарекомендовавших себя следователя — Женя Рыжков и Миша Данилов, отличные парни, с которыми у них уже давно установились наилучшие рабочие и человеческие отношения. И когда они остались, наконец, одни в уютном одноместном гостиничном номере Турецкого, он провел их первое оперативное совещание.

—  Значит, так, ребята, — начал он в привычной манере, далекой от унылого официоза. — Вы, конечно, помните напутствие нашего друга и шефа Константина Дмитриевича. И прибавить мне к его золотому слову, смешанному со слезами, нечего. За исключением небольшой поправки: все, что говорил он там, в Москве, — мудрая схоластика, а нам тут предстоит ковыряться во вполне конкретном дерьме. Тебе, Миша, — повернулся он к Данилову, — поручается на первое время исследовательский фронт работ — городская библиотека, зал периодики, газеты. Причем не только за последние месяц или два, а не менее чем годовой давности. Надо понять динамику и вектор развития здешней ситуации. Ты, — он повернулся к Евгению, — берешь на себя проблему местных структур — администрация города и области, областная дума, студенческое движение, политические партии и организации. Бери весь спектр, от экологов до гинекологов. Особое внимание — движению «Гражданское действие» и всему, что с ним связано: история, акции, тенденции развития и прочее...

—  А вы, Александр Борисович? — спросил Данилов.

—  А я займусь фигурами и персоналиями, так сказать, лидерами местных элит — губернатор, его окружение, руководство здешних силовиков, финансовые и промышленные тузы, лидеры оппозиции, криминальные «авторитеты». В общем, «кто есть ху». Кое-какой материал я заказал в Москве, чтоб порылись там и подобрали, но опять же, хоть Москва и высоко, однако же далеко. Так что самое интересное, будем надеяться, разгребем тут, в данной, так сказать, точке. Если, конечно, нам дадут это сделать. А что нам станут оказывать активное содействие, лично я сильно сомневаюсь, ребята. Практически мы не знаем сейчас ничего, ну, скажем так, почти ничего, за вычетом общих представлений о происходящих повсюду процессах.

— Ну а тут диалектика, — кивнул Данилов, — единство интересов и близость подходов. Так что все однотипно, что в Москве, что в Саратове, что в Приморье.

—  Браво! — сказал Турецкий. — Однако мы не можем подходить ко всему этому шаблонно. Да, коррупция, да, сближение, а кое-где и полное сращение легальных и теневых групп и сообществ. Мне лично понятно одно, и плюньте мне в глаза, если окажется, что я сейчас ошибался, но впечатление, будто вся эта заваруха с убитыми и искалеченными приключилась чисто случайно, из-за рассогласований и нестыковок чьих-то распоряжений, то есть из-за нашего классического российского бардака, — это чистая фикция. Или, как говорят ученые дамы, — артефакт. Чтобы столь масштабные события да сами по себе... Абсурд! Закономерность нашего времени: сегодня все происходит потому, что кому-то лично выгодно и соответственно кем-то заказано и оплачено. Отсюда и будем танцевать, от старого правила: кому выгодно. А иначе можно прямо сейчас прихватывать вещички и дуть обратно в аэропорт. Но это, ребята, обще концептуальные выкладки. А с завтрашнего утра — черный труд. Больницы, трупы, экспертизы, и свидетели, свидетели...

— Ясно, Александр Борисович, — кивнули члены следственной группы.

—  И прошу обоих занести на скрижали, что вам чертовски повезло, ибо попался вам, скажу без ложной скромности, исключительно головастый начальник.

Все трое невесело усмехнулись, и Александр Борисович извлек из сумки маленькую плоскую стеклянную фляжку «Арарата»:

— Поскольку теперь мы в узком кругу, считаю вполне допустимым и даже полезным нарушить мой «семилетний мораторий». Работы — море, и такое баловство мы в обозримом будущем не часто сможем себе позволить. Завтра в одиннадцать — совещание с местными, выработка общей стратегии и разделение фронта работ, а затем нам предстоит не самое веселое в нашей любимой работе. В пятнадцать ноль-ноль нас будут ждать наши коллеги у здешнего морга. А потом — по больницам, начнете допрашивать потерпевших и очевидцев. Проверьте всю документацию, запаситесь кассетами и батарейками для диктофонов. Ну а теперь самое время вздрогнуть и, поскольку мы размещаем здесь наш штаб, создадим подобающую обстановку.

И Турецкий, развернув, прикрепил к стене кусочками скотча только что полученную большую карту Степногорска.