Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

Я очень за тебя беспокоюсь. За папу тоже. ‹…› Неужели он, отец, не понимает, что принял на себя роль ребенка, а мне дал роль плохой мамы? Ведь здесь нужно знать, что каждый месяц у тебя есть 2000 шек. На квартиру, 500 на телефон и 300 на остальное. Еще платить за Маню в школе и за Федю в университете! Это будни. Чтобы еще хватало сил на творчество, нужно быть очень одержимым. Здесь столько людей бросают все, чтобы элементарно выживать. Музыканты не играют, писатели не пишут… При этом при любой минимальной возможности я стараюсь помочь. Как он это не понимает? Еще есть Яна с Юлей, им тоже надо как-то помогать. Если бы не дети, папа мог бы поселиться у нас в Химках, я давно предлагала ему поменяться с девочками квартирой.

‹…› Прости, что я вдруг все это тебе пишу, глупости, папа есть папа. Иногда, правда, я боюсь ему звонить. Он говорит таким голосом, что я не знаю, что делать, потом долго нахожусь в подавленном настроении. Вспомни Раису Сумбатовну, она тоже этого не переносила. Я здесь перевоспиталась в нее. Если что-то действительно серьезное, операция тети Иды, например, я собираюсь, но если всякие мелочи типа Маня не пришла вовремя домой или Федя уехал на машине и его нет ночью, – я просто не имею права вибрировать, иначе сказать, эмоциональный режим мне очень важен. Иначе невозможно заниматься тем, чем я занимаюсь. ‹…›

Завтра весь день работать в музее, с часу до восьми вечера. Встану в 9, самое позднее, и до 10-ти еще попечатаю. ‹…› Дома у нас, как всегда, полно людей, сколько бы ни готовила, к вечеру ничего нет, но зато всегда, в любой момент, можно что-то купить, так что грех жаловаться. Дом в центре Иерусалима – это всегда люди, если уж в Химках у нас порой камню негде было упасть, то здесь и подавно – столько народу приезжает, знакомых, да и малознакомых, которым надо ночь-другую переночевать, не платить же за гостиницу 100 долларов за ночь, кто из российских людей может себе такое позволить! Но с домом я справляюсь, как и в Химках. Нет ни чистоты, ни красоты, но люди любят приходить к нам, сами друг с другом говорят, но если кто-то из нас свободен, то присоединяется. Но нет таких долгих сидений на кухне, как раньше. ‹…›

139. Е. Макарова – И. Лиснянской 6 июля 1994

6 июля 1994

Мамик, хотела уже спать, но решила написать тебе, что вот уже держу в руках кирпич целиком, не какие-то постройки, а нечто цельное, рассыпанное начало теперь оправдано жестким и четким концом, – последние страницы лучше всего остального, не знаю, у кого хватит терпения дочитать до конца, но теперь читать намного легче, – текст поделен на 5 частей, в каждой главы, так что он очерчен, как силуэты Руо, – французский художник обводил черным каждую маленькую цветную деталь, так теперь названия и главы работают на текст.

21-го вечером я вылетаю в Прагу. Из Праги 29-го еду поездом в Вену, встретиться с Эдит Крамер и куратором выставки ее и Фридл в Вене, и 2-го ночью из Вены лечу домой. Здесь собираю Маню, и мы летим в Москву, где-то 8-го или 9-го, я еще не занималась нашими визами и билетами, займусь на будущей неделе.

Сегодня подписала контракт с театром. Через неделю получу аванс 5000 шекелей, так что нам будет с Маней на все про все.

Каждый день мне звонят из Швеции, они сошли с ума, хотят, чтобы выставка была готова в сентябре. Не знаю, что они себе думают, но я сказала, что без меня они ничего не могут делать, а мне они должны заплатить за 2 недели работы 4000 долларов, плюс билет туда и обратно, плюс командировочные. 2 недели работы там значит для меня весь сентябрь и кусок августа, а по контракту я должна представить пьесу 25 сентября. На фоне всего этого есть еще вещи, которые я делаю с детьми, выставка к концу года, и еще много чего.

Так что этот роман просто чудесное событие, и то, что я все-таки смогла во всей этой суете сосредоточиться и думать до последней секунды – какое-никакое свидетельство моей глубокой страсти к сочинительству.

Сегодня у меня была очень важная встреча с человеком, который от Джойнта посылает людей отсюда туда преподавать (в Москву). Пока я ничего не знаю, но он пришел ко мне домой, он хочет, чтобы я работала со студентами в Москве и вообще в России. Если так, то я смогу на неделю другую пару раз в год прилетать. Он много слышал о моей работе с теми группами, которые приезжают сюда, так что не думаю, чтобы его визит прошел бесследно. Не знаю, как все, что я могу делать, осуществимо, но я знаю, что преподавание доставляет мне огромное наслаждение, и я всегда много сама получаю. Потому что я не учу, а создаю ситуации, которые погружают в предмет изучения.

Здесь ко мне на уроки в Музей приходят разные люди и, кто бы ни приходил, втягиваются вместе с детьми в работу. Это атмосфера, не что иное, и то же самое со студентами. Я вовлекаю их, а потом даю им в руки материалы, о которых ничего не рассказываю, они мне должны рассказать о них все сами. Значит, им надо идти в архивы, искать, думать.