Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

Честности – ты не говоришь о том, что недопоняла, что не продумала и что не прочувствовала, а я загораюсь чем-то, все прокручиваю вслух, и все это не находит никакого воплощения ни в жизни, ни в текстах. Но, скорее всего, – ревную. Впрочем, каковыми бы ни были причины, они ничего не определяют в сущности наших отношений. Мы очень тесно связаны с тобой, теснее, чем можно предположить по реалиям моих, например, поступков. Я очень часто читаю твои стихи (вот и здесь читала), но редко когда тебе об этом говорю. Получается, что я не умею сказать хорошего, стесняюсь, а когда мы встречаемся, то будто бы намеренно говорю с тобой не как с автором стихов, которые ценю очень высоко (без всякой скидки на то, что ты моя мать), а как с мамой, которая должна разбираться в жизни своей дочери. Таким образом, поворачиваюсь к тебе совсем не той стороной, которой существую с тобой в мыслях. Твои трудности тоже понимаю лучше, чем ты можешь себе это вообразить, ведь я очень в них похожа на тебя (вечный комплекс вины, ответственность, которая часто выше сил, и проч.), но, как и ты, не могу реально помочь, могу, конечно же, и ты это знаешь, но в критических ситуациях, – слишком много работы всегда на мне, и часто кажется, что ты этого себе не представляешь, но это ошибочное чувство. Вместе с тем мы очень счастливые натуры, это, наверное, от Раисы Сумбатовны в нас, жизнестойкость. Иногда мечтаю вытащить тебя хоть на день, побыть с тобой где-то, посмеяться, мне так не хватает твоих рассказов, я чувствую, как и во мне умолкает твой дар, великолепный, слагать устные истории, – это очень горько.

Я верю, что ты начнешь писать на даче – все к этому располагает сейчас – весна, прозрачный воздух, окно, где сосны и березы, как огромные метры, расчерчивают поля и небо, – очень даже духоподъемное зрелище, никуда и ходить не надо. Многое из того, что ты написала, является действительным совершенством. В конце концов, мы живем, может быть, чтобы свидетельствовать о жизни. Твое свидетельство о ней никогда не будет забыто. Потому что ты в твоих стихах цельновидение мира. Почему я это не могу сказать тебе вслух?! Интернатский комплекс – не выдавать своих чувств наружу? Не знаю, не знаю.

‹…› Мамочка, это письмо сбивчивое, но ты должна понимать, что оно совершенно искреннее, что мотивы его – это любовь и сострадание к тебе и к нам обеим. В том смысле, что мы с тобой – это то целое, которое само в себе никак не может обосноваться, найти слова, или даже не слова, пусть другой способ обнаружения действительных чувств.

Не сердись на меня. Спасибо тебе за все.

207. И. Лиснянская – Е. Макаровой 5 июня 1997

5.6.1997

‹…› Доченька! Здесь очень красиво. Правда, май выдался на редкость холодный и дождливый, да и июнь начался не лучшим образом – льет и поливает. Однако такой вокруг пышный младенчески-зеленый, как в начале весны, пейзаж!

Дважды я с Еленой Суриц ходила в конец Пастернаковской аллеи – там деревья образовали кучерявый свод – тоннель, выходящий к ручью. А над ручьем дивно поют соловьи. Воздух чудесный. А сегодня, меж двумя ливнями, я с Семеном гуляла по территории – все в малиновых завязях, настолько частых, что даже я рассмотрела – прямо вдоль тропы. Такого я еще никогда не видела здесь. Вот и вспомнила, какая бы тебе была малина здесь через месяц – ты же ягодница и грибница! Жаль, Суриц сегодня уехала, не с кем будет выходить за пределы д[ома] т[ворчества], а ведь даже такие маленькие впечатления вливают в меня силы и что-то надиктовывают иногда. ‹…›

208. Е. Макарова – И. Лиснянской 7 июня 1997

7.6.97

Мамик, еще я тебе хочу написать про реку. Представь себе ясный безветренный день. Вдоль реки – деревья и дома, они зеркально отражаются в спокойной глади. Посреди реки – плотина. Бурное течение за плотиной и тут же – спокойная гладь с отражением. Стремнина пузырится, несется, ничего не отражает. Гладь спокойна. То и другое – вода, воды одной реки.

Плывет пароходик, искажает отражение. Уплывает – отражение выравнивается.

Отражение – видение. Стремнина – движение. По сути оба они – та же материя – H₂O, – но отражают разные процессы сознания. Когда ты несешься, ты не видишь. Когда стоишь – в покое – в тебе отражается мир. Река не знает, что в ней отражается. Это видит Божественное сознание. Так поэт в минуты вдохновения (священного покоя) отражает в словах то, что в его сознании, того не осознавая. Другой вариант – он стремнина и выплескивает все, что рождает поток.

Чтобы добраться до глубины, нужна тишина – в шуме и гуле рождается пена, что красиво, но не сущностно.